это? — немного насторожился он, одаривая меня неприязненным взглядом. — Тощая какая и бледная, пусть ждет на улице, терпеть не могу продажных девок: или заразу разносят или на руку не чисты.
Рука Макса впилась в мой локоть прежде, чем я успела высказаться.
— А я думал, вы хотели познакомиться с моей женой поближе.
— О! — брезгливость лекаря испарилась в мгновение ока. — Раз такое дело, то заходите оба.
Следом за мужчинами я поднялась по скрипучей лесенке на второй этаж. Сквозь мутные, самые низкопробные и местами треснувшие, стекла света проникало мало. Впрочем, покосившаяся мебель, покрытая пылью, давно не мытый пол с многочисленными пятнами и паутина по углам большего не заслуживали. Разительно отличалась только одна комната, та самая, куда мы и вошли. Старик стянул с головы колпак и небрежно бросил его на спинку единственного гостевого кресла.
— Садитесь, фрои.
Небрежным жестом я смахнула тряпку на пол:
— Простите, боюсь подцепить какую-нибудь заразу. — И села, сложив руки поверх юбки, как идеальная воспитанница на уроке этикета.
Острые глазки впились в меня клещами, затем старик разразился хриплым смехом:
— Нет, а она хороша. Определенно, вам подходит, дорогой мэтр.
— Хотелось бы удостовериться на практике, что это действительно так, — Штрогге оперся плечом о стену около идеально вымытого окна и внимательно рассматривал прохожих внизу. — Сегодня ночью произошли… некоторые события. Боюсь, мне придется вам поторопить, мастер.
Я перевела непонимающий взгляд с мужа на лекаря, тот цокнул языком:
— Оплата вперед.
Штрогге молча снял с плеча сумку и перекинул её собеседнику. Прошло несколько минут, прежде, чем противный старикашка неожиданно ловко пересчитал золотые монеты — целое состояние, на которое можно было бы купить два таких дома, как этот. Довольно хмыкнул, сунул нос в бумаги, кивнул, затем сгреб оплату в ящик стола:
— Тогда приступим.
Он развернулся, рассматривая меня приблизительно с таким же выражением лица, как женщины на пристани рассматривали рыбу для потрошения. Холодок опасения прошелся по моей спине:
— К чему именно приступим?
— Фрои, вас не затруднит закатать рукав повыше? — он вынул из стойки стеклянную колбу, потянулся к острому ланцету, сверкнувшему серебром.
— Не затруднит, — тяжелая ладонь Макса опустилась на моё плечо. — Фрои выдерживала вещи и похуже, крохотное кровопускание для нее пустяк.
Я метнула яростный взгляд на линаара: мог бы и по-человечески объяснить, куда и зачем мы явились. Увы, мой гнев пропал впустую, Макс упорно рассматривал улицу, будто опасался, что там уже собрались городские стражники вместе с гвардейцами короля. Рано беспокоитесь, уважаемый муж. Насколько я знаю Фердинанда, ему понадобится время, чтобы прийти в себя и вспомнить о злосчастной племяннице. Раз люди Глосси пока от нас отстали, то день или два относительного покоя у нас есть. А вот дальше...
Я дернула тесемки на запястье, отвернулась, чтобы не смотреть на острое лезвие и то, как алые капли стекают по поверхности стекла. Мельком отметила, что пальцы мужа удобно лежат на рукояти кинжала.
— Вот и всё. Пока что.
Лекарь согнул мою руку, отошел к столу и зажег горелку.
— Как самочувствие, фрои? — поинтересовался он совсем по-дружески.
— С учетом того, что я не спала всю ночь, голодна и сердита, то вполне терпимо.
— На мэтра или на меня? — он кинул быстрый взгляд поверх огня, но тут же вернулся к пробирке, добавляя туда какие-то жидкости. — В ваши с мужем дела я не полезу, конечно, но в качестве извинения за собственную грубость обязательно предложу вам миску супа, когда мы закончим.
Звучало обнадеживающе. По крайней мере, предполагается, что это самое «после» вообще наступит. Я одернула рукав, встала, подошла к столу, с интересом рассматривая приборы.
— Так это вас следует благодарить за то, что мой муж делает настойчивые попытки превратиться в клочья дыма?
— Подобное упорство не может не радовать. Как его успехи?
— Видимо, меньше, чем он хотел.
— А ваши занятия магией?
— Боюсь, я безнадежная ученица.
— Значит, будем действовать наощупь, — он внимательнейшим образом изучил содержимое пробирки и удовлетворенно кивнул. — Мэтр, выпейте это.
Макс с трудом отлепился от стены и с сомнением покосился на бледно-розовый раствор:
— Меня часто называли кровопийцей, но не в прямом же смысле. Без этой мерзости нельзя обойтись?
— Эта мерзость, — нахмурился старик, — может замедлить ответную реакцию печати, а она будет, поверьте, гораздо сильнее прежнего. Эта мерзость — плод моих научных изысканий, на которые я потратил половину жизни. Эта мерзость — часть священной силы самого Солнечного. Я уже говорил: в этом доме ничего и никогда не происходит просто так. Что-то не устраивает — выметайтесь.
Вместо ответа Макс молча опрокинул в себя содержимое колбочки. Поперхнулся, закашлялся. Лекарь сухо кивнул:
— А теперь вы, фрои.
В следующее мгновение он перехватил мое запястье и прижал два пальца к тому месту, где когда-то была завязана брачная лента. Кожу словно кипятком окатило, из глубины проступили огненные знаки, идеально повторяющие ритуальный рисунок. Я дернулась, но цепкие пальцы старика впились в меня намертво.
— Тише-тише, ничего особенного, простая активация. Мэтр, мне нужно видеть вашу печать.
Макс покорно разделся и повернулся к нам спиной.
— Что за..?
Печать, прежде выглядевшая тусклым контуром, буквально горела всеми оттенками алого и золотого. Рубцы, что прежде казались обычными шрамами, сияли, как вшитые под кожу раскаленные нити. Не могу сказать, что запомнила все детали, но готова была поклясться, что в прошлые разы клеймо выглядело в разы менее пугающе.
Штрогге покачнулся и ухватился рукой за спинку кресла:
— Его величество слегка не рассчитал силы. Надеюсь случайно, но от этого не легче.
— А я-то думаю, что за спешка, — помрачнел лекарь, отпуская меня и ощупывая плечо линаара.
Я непонимающе переводила взгляд с одного мужчины на другого:
— Это сделал Фердинанд? Но зачем? И почему она так выглядит?
Макс не ответил, объяснять пришлось лекарю:
— Потому что раньше она сдерживала, а сейчас — убивает, — он поскреб пальцем нос, потом закатал повыше рукава и обернулся ко мне. — Что ж, фрои. Если не планируете в ближайшее время стать почтенной вдовой, прошу выполнять в точности, что я говорю.
***
Чужие холодные пальцы сжали мои виски, кожу словно сотней крохотных иголочек укололо.
— Не оборачивайтесь на меня, смотрите на печать. Расфокусируйте взгляд и прекратите думать о посторонних вещах хотя бы на десять
