— Мелкий паскудыш! — прошипела она.
Они удалились, и я сунулся было к ней, чтобы потребовать объяснений, но Гиацинт меня остановил, зажав рот ладонью.
— Тсс! — шепнул Ганс, прикладывая палец к губам.
И жестом указал на что-то, приклеенное к столешнице снизу. Это был микрофон — от удара Кассандры он наполовину отделился. Совершенно такой же, как те, что мы обнаружили тогда в поезде.
— Фантом? — беззвучно спросил я Кассандру, стараясь артикулировать так, чтобы она поняла вопрос по движению губ.
Она яростно замотала головой, отвергая это предположение, и указала на дверь, за которой скрылись парни Гелиоса.
Я оглянулся на Гиацинта, который кивнул и, зевая, добавил:
— Приключение подошло к концу, и не сказал бы, что это меня огорчает! А ты, старушка моя, уж постарайся получше использовать то время, что тебе осталось прожить!
Она дала нам знак не замолкать, чтобы не пробудить подозрений, и я послушно принялся поносить ее разными словами, она же тем временем на клочке бумаги нацарапала: «Поговорим, когда вернемся в Париж. Вы все в опасности!»
— Гиацинт, — сказал я, — проводите эту гарпию в ее номер, пусть заберет свое барахло. Да смотрите, чтобы она вас ножом в спину не пырнула.
Как только они вышли из комнаты, Этти на том же обрывке приписал: «Ложь, гробницу никто не открывал, Они не могли забрать оттуда маску!»
Я взял этот листок, собираясь сунуть его под воду, чтобы не оставлять ни малейшего следа.
Мы по очереди приняли душ, стараясь ничем себя не выдать, и присоединились к подручным Гелиоса.
Два часа мы катили по ночной дороге к Луксору, где ждал частный самолет. Спустя три с половиной часа мы приземлились в Бурже, как будто все, что недавно случилось, было всего-навсего кошмарным сном.
Там, если верить Джеймсу и Энтони, меня ждал мой автомобиль, а также и мой отец.
Как только мы приземлились, я закричал:
— Где он?
— Вам нужно обратиться в регистрацию аэропорта. Он уже час как должен быть здесь. А должок Гелиос вам передаст через несколько дней.
— Должок? — удивился я.
— Вознаграждение.
— Сейчас для меня важно другое.
— Надо будет еще проводить нашу да… — Осекшись, Джеймс в панике заозирался по сторонам. — Где Хельга Вейланд?!
Мы тоже принялись оглядываться. Напрасно. Кассандра покинула нас по-английски.
— Могла бы и не спешить, ничего бы не потеряла, — проворчал Гиацинт. — Как только Фантом наложит на нее лапу…
Свою неоконченную фразу он завершил кровожадной ухмылкой.
Однако Джеймс и Энтони явно не разделяли его уверенности. Тем не менее они раскланялись с нами как нельзя более вежливо:
— Вам, наверное, не терпится увидеть вашего отца. Мы удаляемся, чтобы не мешать вашей долгожданной встрече.
Они погрузились в автомобиль с тонированными стеклами, а Гиацинт потянул меня прочь:
— Пойдем искать этого дорогого человека. Он уже наверняка заждался в аэропортовском кафетерии!
Мы подошли туда, где производится регистрация. Там нас встретила любезная сотрудница:
— Чем могу служить, господа?
— Мы ищем месье Антуана Лафета, — весело сообщил я. — Он, вероятно, уже ждет нас.
Порывшись в своей картотеке, она тяжко вздохнула:
— О… Месье Лафет, да, действительно… Он прибыл с Тайваня, так?
— Возможно. Нам в точности не известен пункт его отправления.
Она всматривалась в нас поочередно, не теряя своей дежурной приветливости, хотя теперь в пей чудилось напряжение.
— Спросите у месье Кантрена, он в седьмом холле. Это направо.
— А… Очень хорошо. Спасибо.
Мы как ветер помчались в указанном направлении, и я окликнул сотрудника, который выходил из названного холла, толкая перед собой тележку с покрытыми штампами ящиками манго, прибывшими из Азии.
— Мы ищем месье Кантрена.
— Он там, возле холодильников. Тип с усами.
— Спасибо! Но папа, похоже, умудрился уже куда-то сунуть свой нос. Во что он еще впутался?
Любопытство было отнюдь не последней из слабостей нашего родителя.
— Может быть, он нам готовит талмуд об употреблении индийских овощей и фруктов! — бросил Ганс, ни к кому не обращаясь.
— С него станется… Этти! — позвал я. — Куда он запропастился? Этти! Поторопись! Что ты там возишься?
— Вон он, займись им!
И Ганс подтолкнул меня к усатому, продолжая подшучивать над причудами моего отца.
— Господа, — осклабился этот субъект, — как приятно видеть людей, с утра пребывающих в таком хорошем настроении!
— Месье Кантрен? Мы ищем господина Антуана Лафета.
Усач отшатнулся:
— Ох… Верно. Меня предупредили, что сегодня утром прибудет некая персона. Но для нас пассажиры такого рода не очень привычны.
Я расхохотался:
— Ну да, могу себе представить!
— Пойдемте, он там.
Как нельзя более внимательно я посмотрел туда, куда он показывал.
— Где?
— Вон!
По-прежнему не видя никого, кроме нескольких грузчиков в рабочей одежде, спорящих о чем-то возле подъемника, я сказал:
— Его там нет.
— Да вон же он, на полу!
— На полу?
Гиацинт, побледнев, как саван, положил дрожащую руку мне на плечо и указал на продолговатый металлический ящик:
— Морган, по-моему, он хочет сказать, что этот гроб..
Ноги у меня подломились, я упал на колени.
— Вы в порядке, месье? — засуетился служащий. — А я думал, вы привыкли там у себя, в похоронном бюро.
Последнее, что я услышал, прежде чем потерять сознание, был вопль Этти, издали, за дверями холла.
— Этти, послушай… С тех пор как мы покинули Александрию, ты выглядишь таким подавленным… Что с тобой? В Индии произошло нечто такое, что…
— …у меня дурное предчувствие.
— В связи с чем?
— Не знаю точно… Пока не могу сказать ничего определенного.
14
Со дня похорон отца прошло две недели, и все это время Этти просиживал дни напролет, запершись в библиотеке, за расшифровкой письмен, сфотографированных им в гробнице храма Сети I.
Это было ему необходимо, чтобы чем-то занять себя и не спятить. Да я и сам был на грани помешательства: бродил по дому, словно медведь в клетке.
