деле, буквально посекундно? — предложил я, уже зная, каким будет ответ Гудка.
— Нет. Этого точно не надо. Если эти рапорты попадут не в те руки, то могут пострадать все. Тут дело тонкое и личное, так что лучше пусть про него знает ограниченный круг лиц. А то мне уже с утра один деятель, предлагал вспомнить о твоём прошлом залёте и отдать тебя на заклание. — Конечно же, я сразу догадался, кто именно был моим недоброжелателем. — Ладно, лейтенант Расторгуев, ступай. И пока считай, что тебе повезло. А я попробую дёрнуть за свои ниточки. В конце концов, у нас здесь Советская милиция, а не жандармерия, прислуживающая высокопоставленным господам. Мы к любому гражданину СССР должны относиться одинаково и, по справедливости. А то придумали понимаешь, неприкосновенные номера на машины ставить. Одних ты трогать можешь, а других ни в коем случае нельзя.
Когда я вышел из приёмной, в коридоре меня ждал отец.
— Ну что там? — поинтересовался он.
— Вроде всё норм. Скорее всего, прорвёмся — ответил я.
— Посмотрим. А пока, Саня, советую тебе вообще не отсвечивать.
— Да без проблем, я не против. Но ты же, Петя, видишь, с недавних пор дерьмо ко мне само липнет, причём в промышленных масштабах. — Батя кивнул, а я, вспомнив о просьбе доктора Каца, тут же решил кое-чем поинтересоваться. — Кстати, у тебя же есть сводки о гражданах, пропавших в Москве и Московской области, за последнюю неделю.
— А тебе зачем?
— Да так, хочу для себя кое-что уточнить.
— Ну тогда пошли ко мне, чайку попьём с сушками. А потом я тебе распечатки ориентировок покажу.
* * *
В интересующий меня временной период в Москве и области пропали три женщины. Сначала очень заинтересовала тридцатилетняя особа, пропавшая в пригороде, на территории соседнего РОВД. Но потом я сопоставил все данные о возможных жертвах и понял, что это не то.
Ранее судимая женщина, скорее всего, просто ушла в загул. Заявление о пропаже написал муж, пытающийся её, разыскать. И писал он подобные заявления далеко не в первый раз.
В результате я переключился на другой эпизод, произошедший в центре Москвы. Накануне обнаружения пальчиков, бесследно исчезла двадцатилетняя студентка Щукинского училища. Убийство именно подобных, предположительно творческих личностей и стало в будущем визитной карточкой маньяка.
К тому же меня заинтересовали предполагаемые координаты — исчезновение студентки. Французское посольство находилось от них всего в полукилометре. Конечно, не хотелось в это верить, но, судя по всему, список жертв серийного убийцы, начался именно с этой девушки.
Прибыв в опорный пункт, я хотел разгрести накопившиеся бумаги, но едва сел за стол, получил вызов на предполагаемую кражу частной собственности. Если честно, хотел спихнуть это дело на своих коллег участковых, но увидев адрес, «Ткацкий переулок, Общежитие №1 Корпус 2», понял, что пойду разбираться сам. Ведь этот корпус, бывший когда-то рабочей казармой, находился прямо напротив дома инженеров. И именно на его стену я несколько раз пытался установить уличные камеры, чтобы следить за злополучной аркой.
Прибыв на место, поднялся на второй этаж и застал следующую картину. В длинном коридоре активно передвигались несколько разгневанных женщин и оглашали пространство гневными криками. Вдобавок они колотили кулаками в запертую дверь, одной из комнат.
— Гражданочки, здравствуйте! — громко рявкнул я, обозначив своё присутствие, и все находящиеся у двери, как по команде обернулись.
— Товарищ участковый. Ну наконец-то ты до нас добрался — с претензией обратилась ко мне та, что секунду назад колотила в дверь интенсивнее всех. И в этот момент я узнал тётю Катю, которую в девяностые не один раз опрашивал по поводу убийств, совершаемых в арке.
— Да, Катерина Семёновна, я вас слушаю. Только давайте без эмоций и по делу. Итак, что здесь у вас случилось?
Я специально произнёс её имя и отчество, и это подействовало правильно. Женщина стушевалась, и её боевой настрой, немного снизил градус накала.
— Товарищ участковый, мы с соседками уже замучились бороться с воровством на общей кухне. Почти каждый день что-то пропадает. То сосиски с молоком из холодильника, то лук и морковка из ящиков в коридоре.
— Готовая еда из кастрюль исчезает — подхватила ещё одна женщина. — А вчера я поставила варить восемь яиц, а когда вернулась, их в кастрюльке осталось только шесть.
— И как я понял, подозреваемый проживает в комнате шестьдесят девять — предположил я и указал на полустёртую табличку с цифрами.
— Да, именно там. Этот старый пердун Митяй уже всех задрал. Ворует всё, что можно сожрать, стоит кому только отвернуться от кастрюли. Если вы не примете меры, то мы этого ирода точно сами поймаем и прибьём — скороговоркой выпалила угрозы ещё одна, смутно знакомая женщина, и все остальные охотно закивали.
— Так, гражданочки, давайте-ка, обойдётся здесь без самосуда. Предупреждаю, прибьёте вы предполагаемого вора продуктов, а сядете как за убийство полноценного человека. А сейчас попрошу вас разойтись по комнатам, иначе подозреваемый вами дед Митяй, мне не откроет дверь.
— А как же заявление? Мы хотим на него бумагу составить — выпалила Катерина Семёновна, явно являющаяся главой местного бабсовета.
— Обещаю, после произведения следственных действий по выявлению продуктового вора, я обязательно вас всех опрошу и, если надо, мы составим нужную бумагу.
И только после этого обещания, женщины нехотя начали удаляться гурьбой в сторону общей кухни. Я же, дождался, когда коридор очистится, и постучал в дверь.
— Дед Митяй. Открывай, это милиция!
После пятого повторения, одной и той же фразы, за дверью закашляли.
— А ты там один? — спросил старик.
— Один. Ушли твои линчеватели. Так что давай открывай уже.
После этого в замочной скважине заворочался ключ, и скрипнувшая дверь немного приоткрылась, показав морщинистую физиономию, пытавшуюся заглянуть в коридор, поверх цепочки.
— Да не бойся. Нет здесь никого — уверил я и показал старичку развёрнутое удостоверение.
Мелкие глазки, пробежалась по корочкам, а затем дверь отворилась. Пропустив меня внутрь, хозяин комнаты выглянул в коридор и снова закрылся на ключ. Затем он метнулся к окну и, словно заправский подпольщик осмотрел переулок через щёлочку в плотных занавесках.
— Кажись, никого — проговорил дед с явным облегчением и уселся в кресло. Стоявший напротив диван, был заложенного высоченными стопками газет и журналов.
Как я сразу заметил, макулатуры в комнате хватало. Все стены закрывали многоярусные полки с книгами, а в углах высились связанные
