обед, ординарцы развернут тент, а денщик накроет на стол. Пожалуйте сюда, господин Каррингтон, кушать подано!
Здесь нет денщиков.
Либо ты сам позаботишься о себе, либо останешься голодным.
Ну или тебе помогут друзья. Что, собственно, прямо сейчас и происходит.
— Эй, сахарный мальчик, держи чай, — Падди сунул Алексу в руку дымящуюся чашку. — Там три куска сахара. Прям от души отрываю. Цени!
— Ценю, — Алекс принял чашку, осторожно вдохнул терпкий, чуть горьковатый пар. — И откуда же у тебя сахар?
— У Войта взял. Он, оказывается, целый коробок прихватил. А у Надин жестянка с бисквитами приныкана. Вот твоя доля, — Падди сыпанул Алексу на колени несколько золотистых, хрупких до невесомости печенюшек. — Держи, сахарный мальчик. Мы празднуем победу!
— С чего вдруг? — вяло удивился Алекс, прихлебывая из чашки горько-сладкий чай. — Это же только середина пути.
— Но мы ее прошли! И быстрее, чем все остальные. Смею тебя уверить, — Падди, усевшись рядом, стянул у него с колен одну печенюшку, сунул ее в рот и с наслаждением захрустел. — К тому же осталась какая-то вшивая загадка, а загадки — это, простите, херня, а не испытание.
— И дракон. Не забывай про дракона.
— Ой, да ладно тебе. Мы целую полосу препятствий расстреляли. Значит, с каким-то фанерным драконом тоже легко справимся, — Падди попытался спереть еще одно печенье, получил по рукам и почесал запястье. — Злой ты человек, Александер Огастес Каррингтон. Неблагодарный.
— Это за что же я должен тебя благодарить?
— Как это — за что?! А кто придумал, как через лощину пройти? Кто все препятствия расстрелял?
— А кто тебя от снарядов с краской прикрывал? Кто тюфяки с сеном ловил и разворачивал?
Падди задумался.
— Справедливо, — вынес он наконец-то вердикт. — Но я все равно охрененно крут.
И стянул-таки вторую печеньку.
За кругом света, ровной волной разливающегося от фамильяра, уже воцарились густые лиловые сумерки. Всего пара шагов в сторону — и Алекс, покинув уютный, пропахший ароматом похлебки мирок, нырнул в синюю прохладную пустоту. Здесь пахло травой, прозрачной вечерней влагой и чем-то еще, пьяняще-сладким. Оглянувшись, Алекс заметил белеющий вдалеке куст боярышника. Почему-то вспомнилось, что шотландка-кормилица называла боярышник ведьминым древом и рассказывала, что эти густые, как сливочная пена, цветы, кладут на могилы юным невинным девам.
Дева, которую искал Алекс, вероятнее всего, невинной давно не была. И уж тем более не была юной.
Деверли, набросив на плечи куртку, стояла на берегу тоненького, в полшага ручья. Прозрачная лента воды, с тихим плеском ударяясь о камни, скользила в высокой траве. Поднимающаяся луна рассыпалась по волнам мелким мерцающим серебром, отчего казалось, что сама земля сочится искристым таинственным светом.
«Там скоро похлебка сварится», — хотел было сказать Алекс, но вовремя осознал катастрофическую обыденность этих слов. Вот только других не было, и он просто встал за левым плечом Деверли, вдыхая холодный, тревожный аромат воды и мокрой земли.
— Вы не замерзли? — наконец спросил Алекс.
— Допустим, — Деверли не обернулась, но Алекс услышал в ее голосе улыбку. — Теперь вы предложите мне свою куртку?
Именно так Алекс и собирался поступить. Но вместо этого шагнул вперед и положил руки Деверли на плечи.
— Нет. Я гораздо теплее куртки.
Алекс не понимал, почему сделал это. Может, потому, что вокруг была только синяя ночь, а доносящиеся от огня голоса казались лишними и далекими. Может, потому, что так сладко и мучительно пахло цветами боярышника, ведьминым древом, единственным украшением юных дев, умерших без мужской ласки.
А может, потому, что у Деверли была длинная белая шея, с которой так хотелось сдуть каштановый завиток, отодвинуть его губами, прикоснувшись к горячей коже. Потому, что у нее были темные, бездонные глаза, в которых плавали ледяные монетки луны. Потому, что у Деверли были яркие, полные губы — и мягкие, очень мягкие. Алекс опешил, почувствовав их прикосновение, но тут же опомнился, ответил на поцелуй, все крепче и крепче смыкая объятия. Его руки слепо шарили по узкой спине, по тонким прямым плечам, сжимая, нежно лаская и снова сжимая. Алекс углубил поцелуй, потянулся вперед, вжимая в себя гибкое, сильное тело. Деверли целовала в ответ, то прикусывая губы, то скользя по ним языком, гладила и перебирала волосы на затылке …
… и все закончилось.
Упершись Алексу ладонью в грудь, она отступила на шаг, облизывая темный припухший рот.
— Хизер?
— Нет, господин Каррингтон. Госпожа Деверли. До окончания вашего обучения — так и никак иначе.
— Хорошо. Как скажете, — Алекс старался говорить ровно, чудовищным усилием выравнивая срывающееся дыхание. — Но что это было, госпожа Деверли?
— То, чего вы так демонстративно хотели. И то, чего хотела я. Будем честными, господин Каррингтон: вы исключительно привлекательный молодой человек, а мне не чужды нормальные женские желания. Учителя, знаете ли, тоже люди. Но на этом будем считать эксперимент оконченным.
— Ладно. Я понял, — согласился Алекс. — До квалификационных испытаний вы — госпожа Деверли, эксперт по практическому драконоборству. Но что будет потом?
— Посмотрим, господин Каррингтон, — криво улыбнулась Деверли. — Давайте не будем заглядывать так далеко. И кстати — уже пора ужинать. Там, кажется, похлебка сварилась.
Глава 40. Нас ждут великие дела
— Ого! Вы это видите?! — флегматично-отрешенное лицо Войта вытянулось, а глаза округлились. — Что, серьезно?
— Может, у них идеи закончились? — задумчиво предположил Алекс.
— Или деньги, — подкинул вариант меркантильный Падди. — Промахнулись, когда банковский счет разоряли — и вот результат.
Хизер сумрачно оглядела единственный в долине дуб. Приземистый, покореженный ветром, но все-таки дуб. В окружении низеньких, крепко сбитых кустиков бересклета он сразу бросался в глаза, гордо демонстрируя всем желающим приколоченный к стволу дощатый щит. На плохо оструганной сосне пронзительной ультрамариновой краской было написано: «В этих горах обитает дракон. Разыщите логово чудовища и одолейте его».
— Э-э-э… А разве мы не должны разгадать загадку? — нахмурилась Ароййо.
— Должны, — подтвердила Надин.
— И в чем же она заключается?
Хизер озадаченно почесала в затылке. Последнее предложение в надписи выглядело несколько двусмысленно, но на загадку очевидно не тянуло. Вряд ли существовал вариант задания, в котором одолеть нужно было не чудовище, а его логово.
— Может, дракон хорошо замаскирован? И загадка — это сам процесс поиска? — выдвинул версию Рамджи.
