за её спиной и, согнувшись, держась за бока, смотрели на её тонкий силуэт, перечёркнутый наискось луком.
– Альма… – простонал Вандом.
– Альма… – повторил запыхавшийся старый альтист.
Инструменты вместе с пожитками они бросили у парадных ворот. И побежали за Альмой. Всё равно без неё им никогда не оказаться по ту сторону ограды.
– Альма, прошу вас…
У Вандома сломались очки, которые ему всё равно ни к чему.
Все четверо разом рухнули на траву. Поглядев на них, Альма дрогнула перед их жалким обаянием. И почему она привязывается к тем, кто ей встречается? Она привела их в чувство пощёчинами, которыми немного отвела душу.
– В последний раз, – сказала она. – Но уже завтра будете одни!
А про себя подумала: «Это я буду одна», не зная, хватит ли у неё на это духу.
Дверь комнаты, где одевают Альму, открывается. Входит женщина. Музыканты встают и одновременно кланяются, будто на сцене. Молодая дама радушно пожимает каждому руку.
– Меня зовут Луиза д’Арси.
Она поворачивается к ширме.
– Это я устроила ваш приезд.
– Зачем? – неловко спрашивает Вандом.
– Кое-кто слышал вас в трактире Шассаня в Юзесе. Человек, которому я доверяю.
Альма возникла из-за ширмы: появление этой женщины взволновало её.
– Мадемуазель, – говорит Вандом, – сегодня вечером, когда по вашей милости мы будем играть, на кону окажутся наши жизни.
– И моя тоже, сударь, – говорит Луиза. – Правда, боюсь, вы приехали слишком поздно.
– Мы можем как-то вам помочь? – спрашивает старый альтист.
– Вы можете выступить. Церемония Вечерней трапезы начнётся ровно в десять…
Она старается вернуть голосу бодрый тон.
– Вы появитесь в пятнадцать минут одиннадцатого, чтобы королева точно была за столом. Благодарю вас, что решились приехать.
Когда она уже стоит в дверях, одна из горничных спрашивает:
– Говорят, вы больше не будете служить при принцессе?
Луиза д’Арси улыбается.
– Принцессу всегда будут обслуживать наилучшим образом. Кажется, я видела, как к госпоже де Полиньяк вошла та, кто меня заменит.
* * *
Ноги мадам де Ло утопают в ворсе огромного зелёного ковра во всю комнату. Она в комнате главной воспитательницы королевских детей, герцогини Габриэль де Полиньяк, подруги и наперсницы королевы Марии-Антуанетты.
Комната представляет собой зимний сад со струящимися с потолка по стенам тканями и изысканной мебелью красного дерева. Покои воспитательницы расположены в самом конце южного крыла Версальского дворца, которое называют крылом принцев. Там живут двое детей и их личные слуги.
– Ваши кузены очень лестно отзывались о вас. Королева решила доверить вам обучение своей дочери. Ей рассказывали о вашей твёрдости и ваших познаниях. Увидите сами, в вашей юной ученице пока что больше твёрдости, чем познаний.
– Значит часть того, что необходимо женщине, у неё уже есть, – отвечает мадам де Ло.
Габриэль де Полиньяк уже семь лет занимает пост воспитательницы королевских детей. Луи-Шарль, четырёхлетний принц, живёт в соседних покоях, тогда как старшая дочь короля двенадцати лет занимает десять комнат. С тех пор как расходы на содержание дворца урезали, на службе у двоих детей осталось всего лишь пятьдесят человек.
– Дофин теперь не здесь? – спрашивает мадам де Ло.
– Нет. Он перешёл к мужчинам.
Эта формулировка означает, что Луи-Жозеф, дофин семи с половиной лет, покинул заботившихся о нём до сих пор женщин и, как будущий король Франции, отныне будет воспитываться лишь мужчинами. Никто не решается сказать, что наследник к тому же тяжело болен. Его перевезли в Мёдонский дворец, чтобы он дышал воздухом возвышающихся над Парижем холмов. Король навещает его во время охоты в тех угодьях, и все, кто видел полный отчаяния взгляд отца, когда он вновь садится в седло, догадывались, что мальчику не стать королём.
– Вашу предшественницу мы рассчитаем, – говорит мадам де Полиньяк.
– Почему?
– Потому что вы теперь здесь.
– Ни в коем случае.
– Что, простите?
– Когда вы добавляете книгу в вашу библиотеку, то другую не выкидываете. Не могу допустить мысли, что государство экономит на обучении королевских детей.
– А если старая книга была не слишком хороша, сударыня, вы разве от неё не избавляетесь?
– Из двух книг я куда старее, – отвечает мадам де Ло. – Мне говорили, госпожа д’Арси очаровательна. Я буду работать вместе с ней.
– Я уволю её, если пожелаю.
– Тогда и я уйду. Так будет проще. Вам не придётся думать, какая из книг новее, а какая старее. Вы просто лишитесь обеих.
Герцогиня де Полиньяк слишком умна, чтобы сердиться. Наконец-то она нашла наставницу нужного нрава.
– Но я даже не знаю, какую вам дать комнату, если та останется за ней.
Любимое развлечение при Версальском дворе – погоня за одной из трёхсот пятидесяти дворцовых комнат.
– Это неважно, – отвечает мадам де Ло. – Взгляните на меня. Я много места не займу.
В сотнях шагов от них, посреди лабиринта коридоров, этажей и потайных дверей Амелия Бассак ждёт мадам де Ло на мраморной лестнице, ведущей к покоям королевы. Как это и бывает по воскресеньям, суматоха во дворце невообразимая. На лестнице толпы. Через несколько минут начнётся Вечерняя трапеза – ужин королевской семьи в особой комнате, на котором могут присутствовать подданные. Амелия ещё не пробовала пройти в неё – путь туда лежит через Караульный зал, где вас могут попросить вернуться. С начала месяца Вечерняя трапеза проводится каждое воскресенье, дабы выказать почтение съехавшимся на Генеральные штаты депутатам, дав им возможность побыть в присутствии монарших особ. Но, похоже, впечатление складывается скорее обратное, до того происходящее странно: ест лишь одна семья, а остальные стоят напротив толпой или прохаживаются.
Амелия нетерпеливо ждёт на лестнице, возле перил серого мрамора. Раз десять к ней подходили, спрашивая, не встречались ли они раньше. Покои королевы всё заглатывают толпу. Некоторых не пропускают, почему – неизвестно. Амелия старается не потеряться в этом водовороте придворных, иностранцев, приехавших из глубинки подданных. И всюду – чёрные платья депутатов, гуляющих по Версалю после дневных заседаний. Последние недели их здесь больше тысячи: представители съехались со всего королевства. Каждому пришлось снимать комнату где-то в городе. Последний раз Генеральные штаты созывались почти два века назад. Людовик XVI уступил такой просьбе, потому что королевство оказалось на грани краха.
Амелия высматривает в толпе низенькую мадам де Ло.
Но вдруг одно слово заставляет её перегнуться через перила. Оно прозвучало под лестницей: «Сан-Доминго». Она напрягает слух.
– Я оспариваю не ваше избрание, но ваше количество!
– От нас будет двадцать пять депутатов, потому что эта колония – такая же часть Франции, как и вы сами, сударь.
Двое мужчин громко спорят в окружении нескольких слушателей. На них тёмные костюмы представителей третьего сословия: той половины депутатов, которая не относится ни к духовенству, ни к дворянству.
– Двадцать
