быть заколдованными. Мама была доброй феей, заботящейся о саде, как и полагается настоящей фее, а папа – грозным воином, защищавшим семейство от всех возможных угроз. Даже от драконов.
Чуть повзрослев, мальчик понял: отец и правда защищал людей, только не от драконов и колдунов, а от произвола властей и несправедливых наказаний. Он был самым уважаемым в городе адвокатом. Однажды мама стала меньше ухаживать за садом, потому что у нее появилась новая забота, которую назвали красивым именем Малкольм Дэниел. Он был светловолосым и голубоглазым, совсем не похожим на старшего брата, а еще отличался веселым легким нравом, которого старшему так не хватало. Но Джулиус не завидовал, он любил маленького Малкольма, потому что так должен вести себя каждый старший брат.
– Малкольм! – Он пришел в ужас от драных коленок брата. – Я же говорил тебе не залезать на деревья! Почему ты никогда меня не слушаешь?
Мальчишка был сущим наказанием для него, как и для няни, сбивавшейся с ног в поисках очаровательного сорванца. Для родителей младший всегда оставался образцом идеального ребенка. Послушный, сообразительный, милый и скромный. Они не видели его верхом на яблоневом суку с самодельной рогаткой в руках. Зато Джулиус видел.
– Не называй меня так. – Малкольм легкомысленно смахнул с коленей пыль и прилипшие листья. – Ты же обещал. Я Дэнни!
– Хорошо, – согласился Джулиус. – Иди домой, Дэнни, немедленно.
Малкольм переменился в лице, будто став совсем другим. Послушным, сообразительным, милым и скромным.
– Джулиус Максвелл! – Мама оказалась позади, ее брови были грозно сведены. – Не расхолаживай брата. И не называй его этим глупым сокращением. У вас благородные гордые имена. Если отец услышит…
Только ему было все равно. Работы стало меньше, он часто пропадал на целый день, берясь за самые смехотворные дела, на которые в прежние времена даже не взглянул бы. Век подходил к концу. Все менялось, и не всегда в лучшую сторону.
Джулиус понимал, что должен помогать семье. Карьера адвоката казалась ему единственным путем. Так жил и отец, и дед. Так должен жить сам Джулиус и, когда-нибудь, – его непутевый младший брат.
Джулиус заканчивал колледж, Малкольм только поступил. Оба должны были стать юристами, однако если старший отдавался учебе полностью, то младший предавался всем возможным развлечениям, доступным студентам. Его карманных денег едва хватало; иногда он приходил в кампус, где поселился Джулиус, и просил денег у него.
– Это в последний раз, братик, – заверял он с извиняющейся улыбкой. – Так получилось со стариной Джеки. Он требует вернуть долг за прошлый месяц, а я немного поиздержался.
Конечно, это был далеко не последний раз и уж точно не первый. Джулиус всегда старался образумить Малкольма – Дэнни, как его теперь все называли, – однако тот оставался глух к любым словам.
– Если придешь еще раз, я расскажу родителям.
Малкольм улыбнулся, как и должны улыбаться красивые молодые люди, как не умел улыбаться Джулиус:
– Не расскажешь. Из тебя никогда не получится хорошего адвоката, ты слишком добрый. А доброта в наши дни синоним глупости.
Никто не заметил, как трогательная братская любовь переросла в зависть, даже Джулиус. Просто, приходя в очередной раз за деньгами, Дэнни не улыбался. Его слова, которые обычно теплом обволакивали разум, больно кололись.
– Ты унылый, Джулиус. Неудивительно, что девушки обходят тебя стороной.
Малкольм менял сердечные привязанности, как модница – шляпки по выходным. Сегодня он ходил в парк с одной, на следующий день покупал мороженое другой. За ним невозможно было угнаться, да Джулиус и не хотел. Но и не считал себя унылым, разве что самую малость.
Все начало меняться уже тогда, однако Джулиус был уверен: все случилось после смерти отца. Сам он уже работал помощником старого Макдоннела, стабильно принося скромный заработок в семью. Младший брат ничуть не изменил своим привычкам, а денег категорически не хватало, и взять их было неоткуда.
В тот год Джулиус впервые увидел Рейчел Вудворт. Она прогуливалась по Променаду с подругой и выглядела скучающей и немного печальной. Ей унылость темноглазого и скромного молодого человека пришлась по душе, ему ее яркость и свежесть – тоже. Это вполне могло стать последней каплей для брата, думал Джулиус. Малкольм совсем отчаялся от невозможности вести прежний образ жизни. Он стал раздражительным и мрачным, от былой легкости не осталось и следа. Их мать частенько плакала, пряча от навещавшего ее старшего сына покрасневшие глаза. Младший об этом знал. И ему было плевать.
– Ты всегда хотел быть единственным сыном, да? – в пьяном угаре говорил он. – Чтобы все доставалось тебе. Все. Даже она.
Джулиус пропустил момент, когда глупые претензии брата переросли в жгучую зависть. Он верил, что это пройдет само собой, а потом увидел, как в розовом саду Вудвортов плачет Рейчел, и на ее прекрасных тонких запястьях багровели синяки. Почти такие же, как те, что после стали украшать лицо Малкольма.
Младший брат собрал вещи, сел на поезд и больше не возвращался. Его последние слова долго звучали в ушах Джулиуса.
«Без тебя мне было бы гораздо лучше».
* * *
Я видел все. Холод, острыми иглами пронзающий тело, приносил видения чужой жизни. В них я гулял по улицам прошлого века, любовался пышными нарядами красавиц и грелся на иллюзорном солнце. Но больше всего запомнилась боль. Джулиусу было больно, не в физическом плане: его страдания – самое страшное, что мне доводилось переживать. У меня не было брата, я не знал, как тяжело его потерять, пусть даже разделила их не смерть, а чернота в сердце одного из них. Пошевелившись и хрустнув намерзшей коркой льда, я провел ладонью по волосам компаньона. Когда-то он говорил, что я напоминаю ему младшего брата, но одинаковыми у нас были только глаза – голубые, как осеннее небо. Или Олдридж видел что-то другое?
Горячие соленые капли сорвались вниз и разбились о чужую белую кожу. Нельзя плакать – в слезах последнее тепло, что у меня осталось. Я поднял голову и посмотрел на дверь. Под моим взглядом она медленно отворилась, лязгнув замком.
– Простите, я не вовремя?
Ледяную тишину погреба разбил хрустальный голосок.
– Хотя на самом деле с удовольствием вам помешаю. В конце концов, вы все это время ждали меня.
Дафна Ричмонд переступила порог изящной ножкой, обутой в дорогую летнюю туфельку. Изумрудное платье свободного кроя изумительно сидело на женщине – в окружении белого безмолвия она казалась райским цветком среди вечной мерзлоты. Или хищной орхидеей, заманившей в свою привлекательную ловушку пару глупых мушек.
Губы мои разомкнулись с большим трудом.
– Рейчел?.. – простонал я. – Ты не Дафна.
Женщина улыбнулась:
– Ошибаешься. Я и Дафна, я и Рейчел. И я выше их
