Проворочавшись с час, я так и не сомкнула глаз. После того, как я узнала, что Изольда в сговоре с Леонидом, и наше с ней совместное похищение было инсценировано, нервишки мои расшатались, тело лихорадочно затрясло. Нет, не так. После того, как я узнала, что эти двое любовничают и плетут интриги против меня и Платона. Я почувствовала себя каким-то Титаником, что столкнулся с айсбергом непонимания того, что происходит, а вопросы всё пребывали и пребывали, подступая ко мне, точно ледяные воды Атлантического океана, что тянули меня ко дну, лишая воздуха и света. В какой-то момент я не выдержала наплыва безутешных мыслей и встала с кровати, дабы их хоть на время отогнать от себя. Нащупав мягкие домашние голубые тапочки в виде дельфинов, я ступила по скрипучему паркету и бесстрашно вышла из спальни. Да, страх куда-то улетучился. А на смену ему пришли чувство голода и дикая жажда. Походив по балкону, где находилась отведённая мне спальня, я выяснила, что нахожусь на втором этаже какого-то дома, сплошь отделанного лакированным деревом с декоративными лепнинами и позолотой в интерьере. Внизу в зале на стене над дровяным, горящим камином висели то ли реальные головы убитых животных, то ли стилизованная имитация. Но так или иначе домик походил чем-то на охотничий. И мне в нём было уютно. А ещё у меня создалось ощущение…что я была в этом доме. Потому что с лёгкостью нашла ванную со скошенным потолком и треугольным окном с мозаикой, где быстренько умылась и причесалась, забрав волосы в хвост. И, также лихо сориентировавшись, набрела на просторную кухню.
Я открыла трёхдверный холодильник под дерево, принялась разглядывать его содержимое. Холодильник оказался забит сверху донизу всем, чем только можно: соки, смузи, несколько упаковок молока, каперсы, икра чёрная и красная, тарталетки с лососем, утка с яблоками, йогурты, пирожные, арбуз, клубника, яйца, лук порей, различные консервы, несколько видов колбасы, запечённый картофель и банка голубики. «Голубика поздней осенью, как интересно», — задумалась я и вытащила упаковку апельсинового сока.
— Вам следует быть осторожнее, Марта, — услышала я над ухом бархатный мужской голос и замерла с пачкой сока в руке, — это я бы пить не советовал. — промолвил незнакомец в чёрном костюме и чёрной рубашке, выудив из моих рук заветный сок.
— Но почему? — нахмурилась я, мне очень хотелось пить.
— В основном в питьё вам и подсыпают всякую дрянь, даже, если вам кажется, что упаковка герметично закрыта, как этот сок, — мужчина провернул крышку, щёлкнув ей, но я уловила, что сок открывали ранее.
— Я же нужна им живая, Лёня сам это сказал. — выдала я бездумно незнакомцу и прикусила язык.
— Здесь небезопасно для вас, я про еду, — закрыл он холодильник, — вы проголодались, да, — договорился он сам с собой, будто мой ответ ему и не требовался. — Пока они заняты, мы можем спуститься ко мне. Я угощу вас своим фирменным жаркое и турецким кофе.
— Ой, нет, я пас, — отказалась, усмехнувшись, и посмотрела в окно, за которым плавно спускались с неба первые снежинки, — мне турецкого вина хватило, до сих пор расхлёбываю.
— Не отказывайтесь, Марта, — точно промурлыкал мужчина и обнял меня за плечи, — вы здесь явно надолго. И вам надо поесть, чтобы набраться сил. Ваш организм ослаб.
Многое мне было неведомо, кроме одного, что я никому не могу доверять. Ко мне тянулись едкие щупальца и пытались распотрошить, завладеть моим разумом и душой, со всех сторон. Моя дочь оказалась мне вовсе не дочерью. Мой бывший муж оказался любовником своей бывшей девушки и моей заклятой подруги. Про пропажу беременной Элины я скромно молчала и не думала. Потому что тут же возникал встречный вопрос, а была ли Элина, ибо я её не видела воочию, а лишь слышала о ней, и полагала, что это она мне отвечала с телефона Леонида, обвиняя меня в том, что я удерживаю его шантажом. С таким же успехом звонок могла принять Изольда, чей голос я не знала.
О моём же любимом волшебнике судачили по телевизору и хоронили всем миром. А Золушка Марта переместилась, как говорится, с корабля на бал. Правда балом в охотничьем домике и не пахло, а вот зловониями и мертвечиной разило. Да и сознание моё всё больше походило на непотопляемый Титаник, что неминуемо и стремительно опускается на дно неведения.
Но…я не теряла надежду на спасение. Я донельзя хотела жить. И я ухватилась за этого незнакомца, что помог мне избежать отравления или очередного помутнения рассудка, и прижалась к нему. От него веяло теплом и уютом, и пряностями. Как-то безмолвно мужчина окутал меня своей безмятежностью. И я развернулась к незнакомцу, встретившись с его заинтересованным, изучающим взглядом.
— Ты могла давно убежать, испугавшись, но осталась. Не боишься меня? — жарко спросил он, и его ярко-зелёные глаза вспыхнули в сумраке, словно огоньки новогодней гирлянды.
— Нет. Я не из пугливых. — дерзко ответила ему.
— А, если я от них? Тут, к слову, кругом камеры. — ухмыльнулся мужчина.
— Ооо, камеры, — загорелась я и подтянулась к нему на носочках, поскольку он был намного выше меня, — а давай устроим им шоу?
— Фаер-шоу? — захохотал он.
— Не, — я опустила лямку своей пижамной майки, — эротическое. Поможешь мне?
— Погоди, Марта, — остолбенел он и уставился на меня, — зрачки в норме. Тебя с голода что ли штормит?
— Штормит — подходящее определение. Как в песне, лучше и не скажешь, и не попишешь. В море ветер, в море буря. В море воют ураганы. В синем море тонут лодки и большие корабли. — запела я и закружила вокруг незнакомца в танце.
— Угомонись, ты всех растревожишь, и они сбегутся на твои шаманские танцы.
— Точно! Шаманка. Нет. Ведунья. Мне нужна тётя Маша. Это же она со своими травами помогла мне вспомнить Платона. Как хорошо, что я тебя здесь встретила. Глянь-ка, прояснил мне малюсенький кусочек чего-то, до чего я никак не докумекаю.
Незнакомец изменился в лице и перевёл взгляд с меня на угол кухни вверху. Я посмотрела туда же и обнаружила там камеру.
— Вот те на, ёшки-матрёшки. Да у нас тут прям реалити-шоу. Ты кем будешь, красавчик? — бросила я ему с вызовом и подтолкнула его к стулу. Он не удержался и упал на стул, увлекая меня за собой. Я заёрзала на нём, оказавшись в подвесе в неудобной позе, соскальзывая с него шелковистой пижамой, но, перекинув через его бедро ногу, устроилась сверху, как надо. Села, как влитая. — Хотят шоу? Будет им!
— Я Тихон, — представился он, засмеявшись. — А ты горячая штучка и
