Распределение власти тем благоприятно, что нужды народа могут выслушивать больше ушей. А при единоличной…
– Разве сейчас власть другая, чужестранец? – перебил Джасма. – Вот уже без малого две сотни лет в наших землях правит и вершит своё правосудие один человек. И всего мало ему! Богатств, власти, жизни.
Когда назвавшийся Пауком не улыбался, его лицо застывало почти симметричной маской.
– Ты знаешь об этом? – спросил Мильхор.
– А ты думал, мы тут в игры играем? – ответил Джасма уже без церемоний. – Я удивлён, что вам известно так много.
– Мы-то как раз играем, – пробормотал Джек больше сам себе.
Некоторое время они молчали. Из-за факелов стояла нестерпимая жара, и Джеку расхотелось вникать в тайны заговора, пытаться предотвратить очередную войну, да и в принципе сохранять вертикальное положение. Но Джасма приготовил историю…
– Когда-то давно, при древних королях, наши земли были другими, – начал он. – Люди жили в согласии с пустыней, а пустыня им благоволила. Пески довольствовались отведёнными им границами. Алый мрамор на северо-западе добывали не рабы, не осуждённые на смерть, а рабочие – тогда это считалось почётным делом. Лазурные озёра нашей провинции сверкали в солнечных лучах, а дворец в Тартессе тянулся шпилями до самых звёзд. И никакая башня там не торчала, словно копьё в изуродованном трупе, и чёрные вороны не летали вокруг. Каждую ночь над пустыней расправляли крылья огненные птицы, хранители песков, и свет их дарил благословение. Но однажды то ли слух прошёл, то ли случилось что-то страшное… фуок стал не в почёте. От страха до ненависти, как известно, всего один шаг, и люди сделали его с оружием в руках.
Джек вспомнил прекрасный и печальный рисунок из свитков истории: две огненные птицы кружатся в брачном танце.
– Одно зло притягивает другое. И над Белыми Песками появилась ещё одна птица. – Джасма выдержал паузу, но его слушатели вновь не удивились. – Фуоков тогда оставалось всего два. Той ночью в небе гремело сражение за пустыню: чёрные крылья против огненных… но хранитель был повержен.
– А что с другим фуоком? – спросил Джек. – Ведь он до сих пор жив… вернее, она.
– Вижу, что вы познакомились. – Джасма указал на его отмеченную огнём руку. Голосом он владел, придал словам оттенок дружеской насмешки, но в глазах мелькнула колючая тень – как будто зависти, словно он подумал: «У меня тоже есть уродство, но твоё… твоё гораздо лучше моего».
– Она стара, – вмешался в рассказ Мильхор. – Доживает своё последнее десятилетие. Скоро огненные птицы Белых Песков останутся лишь легендой.
– И всё же кто-то заделал ей яйца, – напомнил Джек.
– Которые, кроме вас, никто не видел. – Мильхор фыркнул.
– Там была скорлупа.
Джек ещё помнил хруст, будто под подошвами ломались чьи-то кости, и вязкую тянущуюся жижу. Мильхор не ленился снова и снова высказывать недоверие, но в этот раз Джасма жестом прервал его. Он сделал несколько шагов назад, и за его спиной Джек увидел низкий проход. Следуя молчаливому приглашению, они с Мильхором отправились туда.
– Существует поверье, – продолжил рассказывать Джасма по пути, – что чёрная птица – общий наш враг – от когтей другой птицы и погибнет. Разные знаки указывают, что час этот близок.
Становилось всё жарче. Выступившие под чёлкой капли пота собрались в ручейки и потекли в глаза. Джек нетерпеливо смахнул их. Пришлось согнуться и пробираться в таком положении ещё с десяток ярдов. Впереди ждала очередная полукруглая арка. Она мерцала оранжевым, но каким-то другим оранжевым.
Их ждал просторный грот, и ровно перед тем, как сделать последний шаг, Джек догадался, что там увидит.
Фуок, нахохлившись, спал. Этот был крупнее того, с которым Джек повстречался в первую ночь своих приключений. Распушённый хохолок на его голове касался высокого свода, а хвост веером укрывал почти весь пол. Здесь, под землёй, Джек в принципе отвык от цветов, и теперь от переливов из янтарного в багровый, с узорчатыми вкраплениями бурого, золотистого, бирюзового заслезились глаза. Там, на поверхности, день клонился к закату, и в перьях фуока медленно накапливался ночной огонь.
– Самец, значит, – поэтично подытожил Мильхор увиденную красоту.
– Тот самый, – сказал Джасма. – Тяжело раненный в битве, он погас и спал много, много лет. Последняя пара – у нас получилось воссоединить их, но потомство…
– Люди Морна разорили гнездо?
– Он почитает птиц, но при этом смертельно их боится.
Морн боится даже хрупких девушек, подумал Джек. Могущественный, всевластный, владеющий магией и завладевший умами людей – трусливый, немощный… везде кроется потенциальная погибель, только и успевай уничтожать.
Джек стоял справа от Джасмы, смотрел на неподвижную часть его лица, слушал гневный звон в голосе и чуть дрожал от сложившегося диссонанса. Паук, стало быть. Если учитывать облик Морна, когда тот в плохом настроении, видимо, паук-птицеед. Набирающее силу пламя фуока раскрашивало лицо Паука эмоциями, с которыми не справлялись парализованные мышцы.
– Силы природы – высшие силы, магические силы – разберутся между собой, а мы, смертные, пустим в ход оружие. Пора вернуть старый порядок!
В повисшем молчании Джек только и смог подумать: да будет так.
16. Песня ветра
Джек никогда не стремился быть героем. Его задача, задача рассказчика, состояла не в том, чтобы менять историю, а в том, чтобы наблюдать. Славные победы, которые ему приписывали, не были результатом упорной борьбы – они просто случались рядом, пока Джек решал собственные проблемы.
Вот и сейчас. Оставив Паука с его будущим королём наедине, Джек искал не способы борьбы со злом, а прохладное место, чтобы полежать.
Кажется, здесь они тогда повернули. Или нет? Где все провожатые, да хоть бы и с оружием, когда они нужны? Вот этот отогнутый зубец в оправе факела выглядит знакомым…
Лея появилась перед ним – как всегда, неожиданно, но опять вовремя. Не успел Джек и рта раскрыть, как она сказала:
– Всё в порядке, они отдыхают.
У Джека расслабленно опустились плечи. Он и не замечал, насколько они были напряжены – наверное, подпирали уши.
– А как ты? – спросила Лея.
– Я?
– Ты.
Джек даже растерялся. Он не помнил, когда у него спрашивали об этом. И ответил то, в чём не мог признаться ни Эри, потому что та нуждалась в силе и поддержке, ни Фред, которой и так было тяжело, ни тем более его мужественному высочеству Мильхору:
– Я устал.
– Если хочешь, там… – Лея неопределённо вскинула руку.
– Можно мне с тобой? – перебил Джек.
– У меня важное дело.
– Мне нравятся важные дела.
Джек терпеливо ждал, пока её внутреннее сражение разрешится в его пользу. Наконец, Лея кивнула. Она кивала как-то по-особенному:
