бы разглядеть происходящее внутри. Со стороны моря тоже всё было закрыто от лишних глаз. Мы пролезли через кусты, и нашему вниманию предстал огромный грот.
Размером он был с хоккейный каток, а высота свода метров десять.
Здесь явно раньше стояло какие-то строение, но оно было разрушено, и это сделало не время.
— Мы пришли, — сказал Уваров, присаживаясь на ближайший большой камень.
— Это родовой алтарь?
— Да, а вот там, — он показал на стену всю в рытвинах и небольших воронках, оставленных магией, — находится сокровищница рода Пожарских.
Я прошёл вперёд. В центре грота стоял камень. Судя по множеству рун на его основании, это был алтарь. Вокруг валялись грубо обтёсанные камни, из которых в прошлом было выложено строение над ним.
— Каждый год один камень самолично вытачивал патриарх рода. Он помещал его в кладку вокруг алтаря. Если же глава рода больше не мог этого сделать, то был обязан назначить преемника, а сам уйти на покой, — пояснил мне Уваров.
— Что мне делать?
— Только истинному представителю рода откроется семейная сокровищница, — он ещё раз показал на стену грота.
«Чего ты ждёшь?» — нетерпеливо спросил Антон в голове.
«Чувствую подставу», — ответил я.
«От кого? От старого слуги? Не смеши меня. Если что, мы разделаемся с ним одной левой. Иди уже открывай, а если не хочешь, то освобождай тело, я сделаю это сам».
«Спокойно. Сейчас всё будет, главное не спешить», — успокоил я Антона и двинулся к стене.
Сделал несколько шагов вперёд.
— Антон, вы ни разу не были в сокровищнице Минских? — удивлённо спросил Уваров.
— Нет, я же не прошёл инициацию, мне туда нельзя было заходить.
— Вы ни разу не видели, как это делал патриарх?
— Нет.
— Понятно. Антон, вам нужно окропить алтарь своей кровью, — сказал слуга, — достаточно нескольких капель.
Я чуть вытащил саблю из ножен и коснулся лезвия подушечкой безымянного пальца. Затем вытянул руку над камнем. Мгновение — и на алтарь упали несколько капель.
В тот же миг он зажёгся. Огонь горел красным магическим светом, языки пламени были не больше моей ладони.
— Антон, поздравляю вас, это доказывает, что вы и вправду являетесь сыном Пожарского, — слуга встал с камня и поклонился. На его лице появилась улыбка, которая показалась мне неестественной.
— Что дальше?
— Вставьте ключ, — сказал Уваров, вновь указав на стену, — а потом держите его. Впрочем, вы поймёте, когда отпускать.
«О чём он говорит? Какой ещё ключ?» — раздался в голове голос Антона.
«Я думаю, он говорит о единственной вещи, которая тебе досталась от отца».
«О моей сабле „Дыхание огня“?»
«Думаю, да, других вариантов у меня всё равно нет».
Я подошёл к стене по узкой дорожке, идущей прямо от алтаря. Её явно натоптали не за одно десятилетие, всё же восемь поколений.
Увидел небольшую узкую щель на уровне живота. Достал в прошлом огненную саблю, вставил её туда. Она всё глубже и глубже заходила внутрь, пока не погрузилась по самую рукоять.
Секунда, две. Ничего не происходит.
«Это, наверное, антимагическое вещество, которое у нас в гарде, давай его уберём и попробуем вновь?» — предложил бывший владелец тела.
«Антон, зачем? Ты теперь знаешь, где сокровищница, знаешь, как её открыть. Вернём магию, и сделаешь это без лишних свидетелей».
Я услышал шаги приближающегося слуги. Но сейчас было не до него. Мне надо было убедить Антона не совершать глупостей.
«Нет, Егор, я хочу открыть её сейчас».
«Подожди хотя бы месяц и вернёшься сюда».
«Нет, не хочу столько ждать. Сейчас же освобождай моё тело!»
Я почувствовал, что начинаю заваливаться. Антон за всё это время поднабрался сил, он с лёгкостью начал отключать меня от рычагов управления телом.
Вот засранец!
Я понял, что оказался на вторых ролях.
«Антон, не твори дичь! Одумайся».
«Егор, ты не понимаешь, я сейчас стою перед дверью, за которой получу ответы на многие интересующие вопросы».
«Не мели чушь! Какие вопросы? Тебя за дверь влечёт простое любопытство».
«Если даже и так, ты не помешаешь мне сейчас».
«Тогда хотя бы попробуй ещё раз засунуть клинок, перед тем как выпускать из него антимагическое вещество», — попросил я Антона.
«Ладно, но не думаю, что это что-то даст».
Я почувствовал, как Антон обхватил покрепче рукоять и засунул её назад в щель. Раздался оглушительный треск.
— Она открывается! — завопил он.
«Похоже, алтарь проверял кровь на принадлежность к роду, а клинок сейчас проверил принадлежность души», — предположил я.
«Да!» — Антон был очень доволен.
Но тут наше тело выгнуло дугой, а затем оно начало биться в конвульсиях.
«Антон, ты меня слышишь⁈ Что с тобой происходит, чёрт возьми⁈» — закричал я.
Никто не ответил.
Послышались шаги Уварова за спиной. Потом шуршание, и что-то холодное сомкнулось на моей шее. Затем я почувствовал, как пальцы на правой руке начали распрямлять и освободили их от сжимания гарды. Тело толкнули в сторону, оно упало.
— Молокосос, — послышался голос Уварова над головой. Он сильно пнул тело Антона прямо в живот, — столько проблем из-за тебя, столько хлопот.
Послышались шаги. Уваров зашёл внутрь сокровищницы. Минут пятнадцать слышались какие-то песенки счастливого слуги, то и дело двигающего что-то тяжёлое по полу, возможно, сундуки.
Уваров вышел.
— Как я обрадовался, когда мне позвонил Пестов и сказал, что встретил наследника Пожарских и он едет в колонии. А меня назначил сопровождающим.
Мужчина закопошился, я услышал, как он растягивает мешок с едой, который нёс от самой машины. Скорее всего, он освобождал его, чтобы забить трофеями.
— Вот чего стоило Пестову раньше мне сказать, как найти наследника? Я бы тебя выкрал ещё при рождении, и ты бы, наконец, открыл мне сокровищницу. Но ничего, зато двадцать с лишним лет я прожил в достатке и спокойствии, дожидаясь этого момента, — мужчина ненадолго прервался. — Ты там ещё жив?
Он подошёл ближе, я почувствовал, как слуга оголил запястье и попытался нащупать пульс.
— Тебе умирать нельзя, дорогой мой хозяин, — Уваров злобно засмеялся, — из-за этого обруча подчинения вышла смешная история, и подумать не мог, что меня спасёшь ты. Хе-хе… Судьба забавная штука, вот тебе суждено было открыть мне эту дверь, ты и открыл.
Почувствовал, что Антон очнулся, попытался с ним начать диалог, но тщетно. Владелец тела встал и стоял без движения.
— Очнулся, родименький. Так вот,
