принца Филиппа.
Настроение Франсуа де Грамона этим утром было воинственно-приподнятым, а еще волнительным и восторженным. Как, собственно, и у всех дворян в армии принца Филиппа. Весть о том, что Золотой лев пытался с остатками своего некогда грозного воинства сбежать, поджав хвост, взбудоражила всех вестонских аристократов.
Кроме того, сильнейший маршал Аталии, захвативший за последний год практически всю Бергонию и разбивший войска маршала де Клермона, тащил за собой богатейший обоз. Каждый раз, когда Франсуа пытался представить себе, сколько там сокровищ, его тело охватывала дрожь возбуждения и предвкушения.
Перед походом отец вызвал их с братом в свой кабинет и долго втолковывал обоим об истинном положении дел их семьи. Франсуа впервые узнал, что казна графства пуста и что отцу пришлось влезть в долги, дабы сохранить то, что чуть было не разрушил их негодяй и предатель дядя.
Помимо всего прочего, положение семьи усугубили действия проклятого бастарда, которого Франсуа ненавидел всей своей душой. Отец высказал надежду на то, что ублюдок его брата сгинет где-то в Бергонии, пытаясь взять под контроль маркграфство, полученное от короля, но, увы, этого не произошло. Макс не только не погиб, он еще и умудрился собрать вокруг себя армию и одержать несколько громких побед.
Многие дворяне, зная о родстве Франсуа с маркграфом де Валье, даже поздравляли его с победами его кузена, чем бесили виконта еще сильнее. Эти идиоты не понимали, что с каждой своей победой бастард ослабляет позиции графа де Грамона, а вместе с ним — и позиции Франсуа и Габриэля.
После разговора с отцом братья дали друг другу слово, что, если им вдруг предоставиться шанс покончить с ублюдком, они обязательно им воспользуются. Правда, Габриэль в тот день сказал, что убить аванта практически невозможно, но есть и другие способы ему навредить. Например, находясь в свите принца Филиппа, который после скорой смерти Карла Третьего (а в том, что тот умрет очень скоро, уже никто при дворе не сомневался) станет королем, Франсуа и Габриэль довольно активно старались распускать всякие отвратительные слухи о своем кузене.
Одной из таких сплетен была — о порочной связи Макса с его дальней кузиной, которая жила сейчас у него в замке под видом его воспитанницы.
Но сплетен было мало. Граф возлагал большие надежды на своих сыновей. От их героизма и умения выделиться зависело будущее семьи. Как раз сегодня был именно такой день. Наконец-то, после долгих недель ожидания им с Габриэлем представится шанс показать себя во всей красе.
Несмотря на долги, отец не поскупился на покупку для своих сыновей лучших лошадей, сбруи, доспехов и оружия. Виконтов де Грамон сопровождали вассалы их отца. Кроме того, отцу каким-то образом удалось устроить сыновей в свиту принца и сделать так, чтобы герцог де Бофремон стал их покровителем.
Прямо сейчас, где-то там впереди, на правом фланге на своем скакуне готовился вступить в бой Габриэль. Он был рядом с герцогом де Бофремоном. Франсуа тем временем был удостоен чести находиться в резервной баталии, которая, по сути, являлась отрядом прикрытия принца Филиппа. И пусть все понимали, что битва завершиться полным разгромом Золотого льва и резерв, скорее всего, не вступит в бой, но находиться подле будущего короля было великой привилегией.
Франсуа взглянул на старшего сына короля, и его сердце наполнилось гордостью от осознания этого великого момента. Принц восседал на своем боевом скакуне, закованный в великолепную броню, фрагменты которой были обтянуты алым бархатом с золотым орнаментом.
Забрало его шлема было открыто, являя миру серьезный и даже скучающий лик принца Филиппа. Складывалось такое впечатление, что он абсолютно не взволнован и ничего не боится. Если бы Франсуа не знал, что эта битва — первая в жизни Филиппа, то он бы подумал, что принц действительно скучает и он настолько уверен в своей армии, что будущая битва — это всего лишь какая-то формальность, которую он вынужден соблюсти ради этикета.
От созерцания величественной фигуры будущего короля Франсуа отвлек долгий рев боевого рога. Слегка приподнявшись в стременах, виконт вгляделся вперед.
В построении неприятеля началось какое-то движение. По рядам тут же начали передавать слова кого-то из приближенных принца.
— Золотой лев понял, что ему не выстоять! — улыбаясь, громко произнес барон Луи де Рошан. — Пытается теперь спасти награбленное! Глупец!
Франсуа улыбнулся в ответ. Они с бароном были одногодками и очень быстро нашли общий язык, поэтому теперь почти всегда были вместе. Барон, как и виконт де Грамон, был истинным ценителем вина и женщин. Если бы не Луи и его веселые выходки, Франсуа в этом походе умер бы быстрее от скуки, чем от клинка или арбалетного болта аталийцев.
— Жалкий трус! — воскликнул Франсуа. — Ему не сбежать!
В душе он сейчас завидовал старшему брату, который оказался в гуще событий.
* * *
Тем временем Габриэль де Грамон, находившийся подле герцога де Бофремона, сжав кулаки, наблюдал за тем, как тяжелые повозки и телеги аталийцев, наверняка загруженные под завязку трофеями, торопливо движутся в сторону брода. Золотой лев, видимо, осознав, что проиграет этот бой, пытался спасти сокровища.
— Мы должны ему помешать! — громко выкрикнул герцог де Бофремон и, обернувшись, пробежался глазами по лицам своих вассалов. Его взгляд остановился на его оруженосце.
— Шевалье! — воскликнул герцог. — Немедленно скачите к герцогу де Гонди и передайте ему, что медлить более нельзя! Надо выступать прямо сейчас! Скорее!
Оруженосец поклонился в седле и, мгновенно сорвавшись с места, ускакал на левый фланг. Туда, где виднелся стяг герцога де Гонди. Через некоторое время он вернулся и торопливо передал ответ герцога Юга.
— Его светлость, герцог де Гонди советует проявить терпение и атаковать в заранее оговоренное время.
Герцог де Бофремон, перекрикивая всеобщий возмущенный гул своих приближенных, громко насмешливо воскликнул:
— Ничего другого я от этого труса не ожидал! Мессиры, час великой битвы настал! Трубите атаку! Мы выступаем!
Его речь тут же была встречена восхищенным многоголосым ревом. Габриэль де Грамон ревел сейчас со всеми. Горящим взором он следил за каждым движением герцога де Бофремона и благодарил всех богов, за то, что
