ладно, — отвечаю, — поговорим потом».
Вот собрались все… Увидели, что Сталин умер… И вот пошло распределение «портфелей». Берия предложил назначить Маленкова Председателем Совета Министров СССР с освобождением его от обязанностей секретаря ЦК партии. Маленков предложил утвердить своим первым заместителем Берию и слить два министерства, госбезопасности и внутренних дел, в одно Министерство внутренних дел, а Берию назначить министром. Я молчал. Молчал и Булганин. Тут я волновался, как бы Булганин не выскочил не вовремя, потому что было бы неправильно выдать себя заранее. Ведь я видел настроение остальных. Если бы мы с Булганиным сказали, что мы против, нас бы обвинили большинством голосов, что мы склочники, дезорганизаторы, еще при неостывшем трупе начинаем в партии драку за посты. Да, все шло в том самом направлении, как я и предполагал.
Молотова тоже назначили первым замом Предсовми-на, Кагановича — замом. Ворошилова предложили избрать Председателем Президиума Верховного Совета СССР, освободив от этой должности Шверника. Очень неуважительно выразился в адрес Шверника Берия: сказал, что его вообще никто в стране не знает (истинная правда. — Б. С.). Я видел, что тут налицо детали плана Берии, который хочет сделать Ворошилова человеком, оформляющим в указах то, что станет делать Берия, когда начнет работать его мясорубка. Меня Берия предложил освободить от обязанностей секретаря Московского комитета партии. Провели мы и другие назначения. Приняли порядок похорон и порядок извещения народа о смерти Сталина. Так мы, его наследники, приступили к самостоятельной деятельности по управлению СССР».
Фактически Никита Сергеевич признался, что еще в последние часы жизни Сталина договорился с Булганиным постараться отстранить Берию от руководства страной. Но для этого требовалось согласие Маленкова. Георгий Максимилианович же в тот момент мучительно колебался: попробовать ли вместе с Берией избавиться от Хрущева или, заключив союз с Никитой Сергеевичем, сперва одолеть могущественного председателя Спецкомитета, чтобы потом в союзе с Молотовым вывести из состава коллективного руководства самого Хрущева. В исторический день 5 марта Маленков пока еще склонялся к первому варианту, оттого и говорил с главой московской парторганизации не слишком тепло. Но очень скоро Георгию Максимилиановичу пришлось резко изменить позицию. Дело в том, что Берия не проявил особого стремления бороться против кого-либо из «наследников Сталина». Лаврентию Павловичу самым выгодным было сохранить правящую четверку, где существовала определенная система «сдержек и противовесов» и никто не имел полной власти. «Лубянский маршал» понимал, что занять положение, какое занимал Сталин, ему не под силу. Для этого у Лаврентия Павловича не было ни авторитета «великого кормчего», ни подходящего аппарата под рукой. Спецкомитет действовал в основном через ПГУ и ВГУ, которые также не являлись мощными бюрократическими структурами, а давали поручения различным министерствам и ведомствам. Задания же Спецкомитета руководителям местных парторганизаций шли через Маленкова. Лишь в союзе с ним Берия мог надеяться осуществить свои реформаторские планы, да и то если друг Георгий останется во главе Совмина. Маршал только-только получил аппарат МВД в свое распоряжение, и ему требовалось время для того, чтобы в центре и на местах расставить своих людей. Поэтому Лаврентий Павлович стремился установить хорошие отношения со всеми членами Президиума ЦК, в том числе и с Хрущевым.
Однако с мест поступали анонимки на слишком шустрого Лаврентия Павловича. Вот только одна из них, написанная каким-то высокопоставленным чином МВД Грузии:
«Товарищи Хрущев и Маленков!
Обратите внимание на хитрого мингрельца Берия. Он подлый аферист, националист. Кроме мингрельца для него никто не существует. Прислал Какучаю в МВД, заместителем — 90-летнего пердуна Церетели безграмотного, ничего не знающего, кулака, но хвост (Церетели Шалва Отарович — арестован в 1953 году после падения Берии, он был не кулак, а князь, и сравнительно молодой — 1894 года рождения. — Б. С.). Берия Л. П. освободил врагов народа — мингрельцев после смерти Сталина. Мингрельцы говорят, если бы Сталин был жив, Берия не мог отпустить мингрельцев. Сейчас все наши русские палку не могут перевернуть без Берия, сел на голову русских. Дядя жены Берия — Исодор Гегечкори — гремит в Америке, меньшевик, и многие родственники. Берия, аферист, сейчас будет устраивать всех мингрельцев. Рухадзе не враг народа, у него был богатый материал на Берия, и за то уничтожили материалы на него (Николай Михайлович Рухадзе, министр госбезопасности Грузии в 1948–1952 годах, снятый с поста и арестованный за недостаточную активность в разгроме мингрельской группы. — Б. С.). Допросите сами Рухадзе, пришлите в МВД Грузии русских, не хотим мы мингрельцев-аферистов во главе с Берия. Удалите его к черту со своими мингрельцами. Мы любим русских, справедливых людей. Теперь жизнь грузинов копейки не стоит. В больших местах будут мингрельцы, остальные будут страдать. Сами проверьте, в МВД будут все мингрельцы. Берия Вас угробит, если его не удалите. Меня не ищите, меня не найдете».
Опять дадим слово «дорогому Никите Сергеевичу»: <Во время похорон Сталина и после них Берия проявлял ко мне большое внимание, выказывал свое уважение. Я этим был удивлен. Он вовсе не порывал демонстративно дружеских связей с Маленковым, но вдруг начал устанавливать дружеские отношения и со мной».
Никите Сергеевичу дружба с Берией была ни к чему. Он собирался сбросить Лаврентия Павловича с корабля власти, чтобы затем отправить в пучину опалы и забвения Маленкова. Берия же выступал не только против культа личности Сталина, но и культа его наследников. Шеф МВД предложил не украшать колонны демонстрантов 1 мая и 7 ноября портретами членов Президиума ЦК и лозунгами в их честь. На июльском Пленуме 1953 года Микоян с возмущением говорил: «В первые дни после смерти товарища Сталина он (Берия. — Б. С.) ратовал против культа личности».
Хрущев так охарактеризовал бериевские предложения по национальному и германскому вопросам и по борьбе с культом личности руководителей: «Я не раз говорил Маленкову: «Неужели ты не видишь, куда клонится дело? Мы идем к катастрофе. Берия подобрал для нас ножи». Маленков мне: «Ну, а что делать? Я вижу, но как поступить?» Я ему: «Надо сопротивляться, хотя бы в такой форме: ты видишь, что вопросы, которые ставит Берия, часто носят антипартийную направленность. Надо не принимать их, а возражать». — «Ты хочешь, чтобы я остался один? Но я не хочу». — «Почему ты думаешь, что останешься один, если начнешь возражать? Ты и я — уже двое. Булганин, я уверен, мыслит так же, потому что я не один раз обменивался с ним мнениями. Другие тоже пойдут с нами, если мы будем возражать аргументированно, с партийных позиций. Ты же сам не даешь возможности никому слова сказать. Как только Берия внесет предложение, ты сейчас
