надеялась здесь найти? В тот раз Ян мог увидеть ее откуда угодно. Из окна любой кофейни. С крыши любого дома. Даже из проезжающего вдоль набережной такси. Значит, снова тупик?
Хотелось сжаться в комок, лечь прямо здесь, у парапета. Хотелось так сильно, что Катя представила это. Почувствовала, как пористый бетон холодно и влажно трется о щеку…
Женщина в клетчатом пальто, с фигурой, как песочные часы, сошла с моста и направилась к домикам с черепичными крышами. Она шла легко, будто ее тело состояло не из плоти и крови. Ветер, играя, ворошил длинные темные волосы.
На мгновение Катя встретилась с ней взглядом. Брюнетка прошла еще несколько метров, потом развернулась и спустилась к набережной.
– Я заметила вас с моста, – произнесла незнакомка. Ее глубокий, ласковый голос задевал за живое. – Вас трудно не заметить.
– Почему? – Катя тускло улыбнулась. На ней была куртка цвета мяты, бежевая туника, серые джинсы. Наоборот, она сливалась с пейзажем.
– Вы в отчаянии, это заметно. Ваше отчаяние такое явное, оно настолько интенсивно-черное, что затмевает все остальное. Вы знаете, что такое черный цвет – не вороного крыла, не маренго, не эбонит? Настоящий черный? Это даже не цвет, а полное поглощение цвета и света. И это то, что сейчас происходит с вами.
– А вы сумасшедшая. Это тоже очень заметно, – полушутя сказала Катя.
– Я не сумасшедшая, я художница. И если у вас есть свободное время, не хотели бы вы провести его у меня дома, за чашечкой чая? Смотрите, вы уже посинели от холода. Утки перестали вас бояться. До моего появления одна из них пощипывала ваш ботинок.
– Правда?! – Кате стало жутко от мысли, что она так глубоко ушла в себя.
– Нет, – улыбнулась художница. – Но через полчаса стало бы правдой. Пойдемте.
Они прошли через арку и словно оказались в другом городе. Внутренний дворик был выложен булыжником. Вдоль ступенек тянулись резные поручни. Тонкими струями шуршал миниатюрный фонтан.
Миновав кафе с крошечными столиками, они зашли в подъезд и по винтовой лестнице поднялись на четвертый этаж. За массивной дверью оказалась просторная студия.
– Красиво…
– Располагайся.
Свет из окна падал на мольберт. У противоположной стены стояла круглая кровать, усыпанная пестрыми подушками. К белым стенам прислонялись холсты: и большие, словно оконные рамы, и маленькие, размером с ученическую тетрадь. С десяток картин висело на стенах.
Незнакомка положила в высокие прозрачные стаканы дольки апельсина и листочки мяты, залила чаем из заварника, вставила соломками трубочки корицы. Аромат мгновенно наполнил студию.
– Меня Мариной зовут, – женщина плеснула в чай из коньячной бутылки. Протянула гостье стакан.
– Катя.
– Приятно познакомиться, Катя.
Они чокнулись стаканами. Долго пили чай, сначала обжигающий, потом подостывший, терпкий. Марина подливала в него коньяк. Потом они пили коньяк без чая, закусывая кружочками лимона. И чай, и коньяк, и лимон – все гармонировало со студией, с ее цветом и запахом.
Голос Марины, словно вода сквозь песок, просачивался через кожу и концентрировался где-то под ложечкой. Художница становилась все разговорчивее. Рассказывала о детстве, которое провела в хипповской коммуне под Сан-Франциско. О продаже картин через интернет. О замужестве, которое длилось четыре дня. Не прерывая монолога, она поставила пластинку на патефоне, заиграл Нэт Кинг Коул. Теперь гармония была и в звуках.
Марина остановилась за стулом, на котором сидела Катя. Растянула завиток у ее виска и отпустила. Локон щекотно, приятно скрутился в пружинку. Катя прикрыла глаза. Пол покачивался, танцевал под спокойную печальную музыку.
Не спеша, тягуче, художница стала вытаскивать шпильки из пучка. Кате казалось, что шпилька тянется из самой глубины солнечного сплетения, а следующая – с низа живота, через позвоночник, через затылок. Тонко, нежно, звеняще. И все тело тянулось следом, выворачивалось изнанкой, медленно и сладостно.
Марина распустила Кате волосы, помогла копне мягко лечь на лопатки и осторожно коснулась боковых прядей, словно завершая сложную торжественную прическу.
– Я хочу нарисовать тебя обнаженной.
– Ладно… – все еще звеня от ощущений, ответила Катя.
– Не здесь, на кровати.
Марина помогла ей раздеться: стянула тунику, расстегнула тугую застежку бюстгальтера.
Катя легла на спину, на прохладный шелк простыни – и увидела под самым потолком картину в синих тонах с золотыми мазками.
Не было понятно, что именно изображено на холсте: человек или животное, или абстракция. Но что-то в плавных изгибах линий, формах и оттенках, скорее на уровне подсознания, чем здравого смысла, казалось знакомым, царапало душу.
Катя долго вглядывалась в картину, потом приподнялась на локтях.
– Кто это? Кого ты рисовала?
– Нравится? – спросила Марина, не переставая наносить мазки на холст. Ее запястья и лоб были вымазаны черной краской. – Это мой приятель, Ян. Строптивый. Своевольный. Никогда не знаешь, что у него на уме. Наверное, поэтому он играет такую прекрасную музыку.
Катя медленно выпрямилась. Марина замерла у мольберта с кистью в одной руке и палитрой – в другой.
– Что… – Катя все еще не могла поверить в происходящее. – Что играет Ян?..
Глава 34. Ее Величество
Это был тот самый бар в подвале кинотеатра, где когда-то они с Яном украли пару бутербродов и бутылку шампанского.
Катя заняла столик подальше от сцены. Положила на стул букет чайных роз.
Она знала, что выглядит эффектно. Яркий макияж с акцентом на глаза. Обтягивающее платье баклажанного цвета, многообещающее декольте. Волосы убраны в высокую прическу.
Мужчина за соседним столиком, элегантный, как пингвин, остановил на ней взгляд, когда она выудила из пачки тонкую сигарету. Катя смотрела на него с легкой улыбкой, зажав сигарету между пальцами, не прикуривая. Он не сразу отреагировал: видно, в казино бывал редко, а может, просто не отличался сообразительностью. Но потом спохватился, бросился к ее столику.
Мужчина что-то говорил и говорил, а Катя делала вид, что слушает, пуская перед собой струйки дыма. За такой завесой было проще украдкой поглядывать на сцену. Пока та пустовала, без освещения она казалась черной пещерой. Сердце билось все чаще.
Катя улыбнулась ухажеру – «Да, мартини с водкой» – и снова перевела взгляд на сцену. Выступление все не начиналось.
Принесли коктейль. Катя пронзила официанта взглядом.
– Почему не начинаете?
– Еще пару минут.
Она пригубила мартини, не обратив внимания на протянутый бокал джентльмена, и снова закурила.
Вспыхнул прожектор. Косой белый луч упал на высокий стул, стоящий в центре сцены. Он не был заметен в темноте, и внезапное появление стало сродни чуду. Катя отложила сигарету. Зал зааплодировал, приглашая музыканта.
Еще пара секунд – и также эффектно появился Ян, в черной обтягивающей майке с коротким рукавом, в джинсах
