работы, можно заставить их трудиться, если не держать впроголодь и элементарно о них заботиться. Вообще-то нужно уже сейчас спланировать, как и где мы будем держать пленных, в любой войне они всегда есть, и, показав, что Абиссиния цивилизованно относится к военнопленным, а не режет им глотки (как я слышал, это часто практикуют ашкеры), мы покажем себя цивилизованной державой, с которой можно договариваться.
– Александр, а как ты думаешь устроить так, чтобы англичане подумали, что в их проблемах виноваты немцы? Я согласен с тобой, ты очень хорошо придумал, чтобы столкнуть лбами колонизаторов, но как это сделать.
– Видишь ли, Альфред, во время боя с кочевниками я захватил в плен не только Салеха, но и его советника – немецкого полковника. Он тоже был ранен, и я его прооперировал, вытащив осколки гранаты, вроде той, что показывали вам вчера. Мы много говорили, и я понял, что могу на него рассчитывать в случае, если нам начнут мешать британцы. Мне он прямо сказал, что его задача здесь – всячески вредить Британии. Потом, он давно не говорил по-немецки, соскучился и, когда мы привезли его на встречу с людьми Салеха, весьма тепло со мной простился, пообещав проинформировать о возможностях поставки оружия из Германии или через Германскую Восточную Африку, далее через Кению – в Абиссинию.
Ильг был рад услышать, что я говорю по-немецки, у него, как у многих швейцарцев, немецкие корни, и он предложил дальше продолжить разговор на немецком, тем более что рас Мэконнын заснул, и слуги перенесли его на лежанку. Расстались мы весьма довольные друг другом.
Сел писать донесения Обручеву, о том, что верительные грамоты, подарки и письмо вручил. Дожидаюсь ответного письма от негуса к сам его императорскому величеству императору самодержцу Всероссийскому. Пулеметы с патронами и орудия, а также ящик гранат, предназначавшиеся в дар негусу, были самовольно похищены со склада есаулом Лаврентьевым, так же как им без моего приказа были уведены личный состав артиллерийской батареи, капитан Букин с военным топографом и врач с фельдшером, якобы по устной просьбе негуса. Негус не подтвердил и не опроверг этого, сказав, что он просто попросил Лаврентьева помочь абиссинцам. Где в настоящий момент находится есаул, никто не знает. Якобы он имел планы вместе с пятью тысячами местных пехотинцев напасть на отряд майора Тезелли (около 2500 пехотинцев при четырех орудиях), не допустив их продвижения на юго-восток, к блокированному абиссинцами форту Мэкеле, а потом, устранив опасность удара с тыла, взять форт. У казачьей полусотни, следовавшей со мной, потерь нет, все здоровы. Казаки находятся вместе со мной в лагере Менелика. После того, как Лаврентьев покинул лагерь, оставив интенданта Титова и трех выздоравливающих артиллеристов, оставшись без командира штабс-капитана Букина, добровольцы ушли меня искать, и я встретил их по дороге, безоружных, голодных и оборванных, сейчас они в безопасности, накормлены и обустроены, планируют заняться сельским хозяйством на выделенных местным князем землях.
Зашифровал и отправил в Джибути с курьером раса. Потом написал письмо Маше и пошел к расу за разрешением воспользоваться его курьером, долго говорили о планах, наконец он меня отпустил.
У своего шатра я увидел интенданта Титова, который дожидался меня битых два часа и уже попил кофе и погулял, а потом еще попил кофе… От интенданта я узнал его версию событий. Впрочем, не сильно отличающуюся от того, что услышал от Павлова. Хорошей новостью было то, что ушлый Лаврентьев не взял взрывчатку, винтовки и патроны к ним, а также по мелочи – разгрузки, ножи и так далее. Утащил с собой он только артиллеристов с их имуществом, пулеметы и пулеметные ленты. Ленты-то можно набить винтовочными патронами, не проблема. Но вот зачем он ящик гранат-ананасок взял? Там же никто с ними толком обращаться не умеет! Пошли смотреть, что осталось на складе. Охрану несли три выздоравливающих артиллериста, исхудавшие до невозможности, да и сам Титов выглядел не краше. Они вчера встретили казаков и были поражены их сытым и довольным видом и не поверили, когда те рассказали, что были в сражении с целой тысячей хорошо вооруженных врагов и не понесли потерь.
После просмотра финансов я пришел в ужас – как можно было ухитриться потратить столько денег ни на что? Зачем-то закупили пятьдесят мулов по восемьдесят талеров, когда перевозили их бесплатно на верблюдах, а они в конце пути даже не дали бакшиш абану, нарушив традицию, а ведь его верблюды сейчас везут госпиталь…
Титов оправдывался, что барон распорядился закупать мулов, после того как наши погибли от нехватки воды. За воду уплатили в общей сложности более двух тысяч талеров (при этом добровольцы снабжали себя сами и бесплатно, через католического священника). На закупку продовольствия и фуража для семидесяти мулов артиллеристы истратили еще почти три тысячи талеров. На всякие мелкие траты набежала еще тысяча, и сейчас в кассе четыре с половиной тысячи талеров и все золото (его, слава богу, не потратили).
Пошли смотреть, что осталось в оружейке. К счастью, осталось многое: четыреста гранат РБСП-1, а то у нас после всех сражений и показов из двух сотен взятых с собой «лимонок» осталось только двадцать штук, сотня РБСП-2, то есть есаул взял то, что, как ему сказали, предназначалось против укреплений – сто «ананасок», а остальное все было, в общем-то, на месте: артиллеристы «раздербанили» только двадцать два револьвера – интересно, по какому-такому случаю? Я вроде барону разрешения тащить что понравится не давал. Естественно, не было семи ящиков с пулеметами и семидесяти лент к ним. Все остальное было на месте, даже три жестянки со спиртом, СЦ и ТНТ тоже не трогали, многие считали ТНТ мылом.
Кстати о мыле… Есть еще оно у нас? Если есть, пришлю казаков за мылом, а то они последний раз щелоком[94] стирали.
– Продуктов, как я понимаю, никаких не осталось? Ни круп, ни муки, ни, тем более, консервов. А ведь помню, как бравые артиллеристы грозились, что у них все с собой есть, а здесь, как выяснилось, ни провиантских складов, ни еврейских шинков, которые, по твердому убеждению старшего фейерверкера Михалыча, должны быть везде. А где два ружья? Я встретил охотников, так у них только две двустволки, а помню, что я покупал четыре штуки и две из них – с дополнительным нарезным стволом под винтовочный патрон. Ах, у господ офицеров были, а потом они их в оружейке оставили, как и припас охотничий! Ну, понятно…
Титов стал оправдываться тем, что он не мог просто хранить
