Книга Игольное ушко - Кен Фоллетт

С самого начала Эрвин Роммель был уверен, что поссорится с Хайнцем Гудерианом.

Генерал Гудериан являлся типичным представителем прусских офицеров-аристократов, которых Роммель ненавидел. Он его хорошо знал. Они оба начинали с должности командира егерского батальона, затем встречались во время вторжения в Польшу. Когда Роммеля отозвали из Африки, он рекомендовал Ставке, чтобы его преемником стал Гудериан, ибо уже чувствовал, что кампания в Африке проиграна, однако маневр не удался по единственной причине, что Гудериан был не в фаворе у Гитлера. Предложение Роммеля сразу отвергли.

Роммель считал Гудериана чистоплюем, который пьет пиво в мужском клубе и при этом обязательно подкладывает себе на колени шелковый носовой платок. Он стал офицером, потому что это было заранее уготовано ему судьбой – отец военный, богач-дедушка… Роммель, сын простого школьного учителя, поднявшийся за четыре года от подполковника до фельдмаршала, ненавидел военную династическую касту, к которой никогда не принадлежал.

Сейчас он смотрел через стол на генерала, посасывающего бренди, реквизированное у французских Ротшильдов. Гудериан и сидевший с ним рядом генерал фон Гейер прибыли в штаб Роммеля, расположенный в Ля-Рош-Гийон (Северная Франция), чтобы указать, как расположить вверенные ему войска. Подобные визиты обычно приводили Роммеля в бешенство. В его представлении Генеральный штаб нужен для того, чтобы снабжать войска надежной развединформапией и обеспечивать снабжение, но он знал по своему печальному опыту в Африке, что штаб не справляется ни с тем, ни с другим.

Гудериан носил светлые, коротко подстриженные усы. Уголки глаз сморщены; кажется, он все время гримасничает. Высокий стройный Гудериан не идет ни в какое сравнение с маленьким некрасивым лысоватым человечком – так Роммель думал о себе. Казалось, Гудериан абсолютно спокоен а каждый немецкий генерал, который сохраняет невозмутимое спокойствие на данном этапе войны, по мнению Роммеля, полный кретин. И то, что он, Роммель, ест с ними французскую телятину, запивая ее отборным вином с юга, еще ровно ничего не значит.

Роммель наблюдал из открытого окна, как во дворе с лип стекают капли дождя, ждал, пока Гудериан начнет дискуссию. Когда генерал наконец заговорил, стало ясно, что он специально выдерживал долгую паузу, чтобы все обдумать и подойти к вопросу издалека.

– В Турции, – начал он, – английские Девятая и Десятая армии совместно с турками концентрируют силы на границе с Грецией. В Югославии наращивают активность партизаны. Французские войска в Алжире готовятся высадиться на Ривьере. Есть данные, что русские планируют высадить морской десант в Швеции. В Италии союзники практически готовы к наступлению на Рим. Имеются и другие сигналы – на Крите похитили генерала, в Лионе убили офицера разведки, в Роде напали на радиолокационный пункт, в Афинах, в результате диверсии, потерпел аварию военный самолет. Кроме того, мы имеем рейд коммандос в Сагваге, взрыв на фабрике по выработке кислорода в Булони. Поезд сошел с рельсов в Арденнах, склад с бензином загорелся в Буссене… этот список можно было бы продолжать бесконечно. В целом картина представляется достаточно ясной. На оккупированных территориях кругом измена и саботаж, на наших границах заметна подготовка к широкомасштабному вторжению. Никто не сомневается, что этим летом мы столкнемся с крупным наступлением союзников. Сейчас противник старательно пытается сбить нас с толку, повышая свою активность на различных участках, чтобы застать наши войска врасплох.

Гудериан замолчал. Роммеля разозлила эта лекция, которую ему прочитали учительским тоном, словно мальчишке. Он воспользовался паузой, чтобы вступить в разговор.

– Все правильно. Вот для этого, собственно, и нужен Генеральный штаб – анализировать поступающую информацию, оценивать действия противника, предугадывать его будущие шаги.

Генерал снисходительно улыбнулся.

– И все-таки большей частью это лишь гадание на кофейной гуще. У вас, безусловно, я уверен, есть свое мнение на тот счет, где начнется вторжение. У нас у всех есть свои соображения. Поэтому, вырабатывая стратегию, необходимо учитывать самые различные мнения.

Роммель почувствовал, что с этим трудно спорить, и решил пока подождать открыто высказывать свои возражения.

– Под вашим командованием находятся четыре бронетанковые дивизии, – продолжил Гудериан. – 2-я танковая в Амьене, 11-я в Руане, 21-я в Канне и 2-я дивизия СС в Тулузе. Генерал фон Гейер уже предлагал вам отвести их все от побережья подальше в глубь страны, чтобы иметь возможность быстро нанести мощный ответный удар. Здесь все ясно, как день. Однако вы не только проигнорировали предложение фон Гейера, но и переместили 21-ю ближе к атлантическому побережью…

– То же самое я собираюсь немедленно сделать и с остальными, – вспылил Роммель. – Когда ваши подчиненные там в штабе научатся по-настоящему мыслить? Союзники, имея превосходство в самолетах, полностью контролируют воздушное пространство. Как только начнется вторжение, они будут усиленно бомбить, поэтому любое сколь-нибудь крупное продвижение бронетехники станет невозможным. Если танки, которые вы так бережете, в момент вторжения окажутся в Париже, они так там и останутся, пока союзники не войдут в Триумфальную арку. Я знаю это по собственному опыту, со мной уже дважды проделывали такие штучки. – Роммель на секунду остановился, чтобы набрать воздуха. – Сделать из наших танков и бронемашин мобильный резерв – значит погубить технику. Никакого контрудара не будет. Противника необходимо встретить огнем прямо на побережье, где он наиболее уязвим, и сбросить назад в море. – Краска залила ему лицо, он стал разъяснять свою оборонную стратегию: – Я создал под водой значительное количество заграждений, укрепил побережье, соорудил минные поля и держу под контролем каждую лужайку, где могли бы выбросить десант с воздуха. Всем моим войскам отдан приказ окапываться. Мои бронетанковые дивизии должны находиться на побережье. Стратегический резерв во Франции надо передислоцировать. Девятую и десятую дивизии СС срочно отозвать с Восточного фронта. Вся стратегия должна быть направлена на то, чтобы не дать противнику возможность укрепиться. Если только ему это удастся, можно считать, что сражение за Францию проиграно, а может быть… и война в целом.