– Думаешь, это ловушка?
– Гаррет!
– Ладно. Сейчас некогда выяснять. В другое время.
Я попробовал внушить себе, что я Морли Дотс. Эта работа наверняка потребует легендарного хладнокровия Морли. Если моя милашка просто не забавляется наверху с парнем… Хладнокровие Морли. Так и хотелось послать за Морли и его хладнокровием. Только…
Только что же это такое? Я сделал все, что мог. Я помог скрутить и обезвредить Уинчелла. Пора получить вознаграждение и ехать отдыхать. А здесь какой-то бардак.
В кабинете не было ни души. Я обменялся взглядами с Элеонорой. Это меня успокоило. Она напомнила мне, что у меня и раньше бывали тяжелые времена и спокойствие – самое мощное оружие. Не повредило бы еще прибавить к этому немного ума, душечка.
В маленькой гостиной тоже никого, лишь стоял кошачий запах, который я так ненавижу. Маленький паршивец. Навонял тут.
Я напялил непромокаемую шляпу и направился в кухню. Я орудовал там, пока не нашел марлю, которую купил Дин, когда его обуяла голубая мечта самому делать сыр и таким образом экономить деньги. Я ему говорил: если бы я хотел урезать расходы, я бы обошелся без домоправителя. Как бы то ни было, мы потратили деньги на марлю, но остались без сыра. Я отрезал несколько метров, обернул марлю вокруг шляпы и засунул концы спереди и сзади за воротник.
– Что ты делаешь?
– Так делают пчеловоды. Можешь сделать то же самое.
– Ты свихнулся, Гаррет!
Но она последовала моему примеру. И даже сделала себе грубые рукавички.
Я рылся в ящиках и заглядывал в шкафы, пока не нашел серные свечи.
– Когда я зажгу эти штуки, старайся не вдыхать дым. Он уложит тебя на месте.
Белинда качала головой, бормотала непристойные ругательства, но продолжала разговор:
– Ты совсем чокнутый. Тебе это известно?
– Я чокнулся с тех пор, как понял, что здесь насекомые. Так или иначе, если тебя сейчас разрежут на куски, я этого не вынесу.
– Ты прирожденный романтик.
– Точно. Человек с тысячей лиц.
Наша беседа прерывалась топотом и воплями, которые шли сверху. Затем вопли прекратились. Наступило угрожающее молчание.
– Кажется, тебе пора садиться на коня, Гаррет.
– Ага.
Я проведал Дина. Ему не было хуже. За ним присматривал его пушистый приятель. Я хотел послать за подкреплением, но молчание наверху говорило, что я опаздываю.
– Белый рыцарь отправляется на выручку. Когда-то у меня и вправду были белые доспехи, а теперь все съела ржавчина.
– Давай, Гаррет! Никакого аристократизма. Зато какие ножки!
58
– Я так и знал! – взревел я. – Я знал, что здесь то, чего не может быть. – По второму этажу летали бабочки. Большие, зеленые и отвратительно плотоядные, но, к счастью, их было мало и они были глупые. – Посмотри на этих бабочек. Мне кажется, укус такой твари разносит проклятие, как москиты желтую лихорадку.
В Танфере почти никто не знает про москитов, но на островах о них можно услышать от туземцев. Если прислушаться, когда они с вами заговорят.
– Ну так зажги свечи.
Белинда не просто советовала. Она настаивала. Но зажигать свечи было еще не время. Сначала я открыл свой любимый чулан, достал оттуда безобразный нож и предложил его Белинде.
– Если кто близко к тебе подойдет, можешь вырезать у него на лице свои инициалы.
Для себя я выбрал нож с таким длинным лезвием, что он напоминал короткий меч. Я направил острие в сторону комнаты Конфетки.
Я вошел первым, вид у меня был совершенно дурацкий. И сразу столкнулся с нашим незваным гостем, с этим чудовищем, которое почти без усилий подняло Конфетку к самому потолку. Он закрепил веревку и напоминающий плаху кусок бревна на перекладине, оставшейся торчать после ремонта. Его толкало проклятие, и он собирался угрохать Конфетку прямо на месте.
– Он растет на глазах, – прошептала Белинда.
Я не мог рта раскрыть. У меня язык прилип к гортани.
Человек продолжал двигаться, несмотря на воздействие Покойника. Проклятие давало адскую силу!
Почему Конфетка не убежала от него? Покойник замедлил бы шаги убийцы, и он бы ее не догнал.
– Ух! Белинда! Не смотри этому чудищу в глаза. У меня такое чувство, что, если он положит на тебя свой зеленый взгляд, ты пропала.
– Хорошо. – Она не нервничала. Моя девочка Белинда не из таких. Она невозмутима, как ее папочка. – Ты зажжешь свечи или дашь этим насекомым одолеть меня?
Из угла рта злодея вылетали бабочки.
Я зажег серную свечу от обычной свечки, которую захватила с собой Белинда, и поставил на пороге. Когда я ставил вторую свечу, негодяй заметил, что он здесь не один.
Боже, какой он был огромный! Вроде Плоскомордого, только еще крупнее. И где Уинчелл его отыскал? Такое громадное существо не должно бегать на свободе. Он медленно повернул голову.
– Почему ты не пырнешь его, Гаррет? Тебе нравится тянуть время, да?
Да. Потому что у меня слишком много совести. А в этот раз еще потому, что я совсем растерялся. Этого не могло быть. С убийцей девушек разделались у Гулляра. Сейчас я уже должен был лежать в постели, может, даже спать.
Гигант поднял Конфетку вверх ногами так высоко, что только голова ее касалась пола. И тут он выпустил из рук веревку. Веревка со свистом скользнула по плахе, и Конфетка плюхнулась на пол. Хотя во рту у нее торчал кляп, она начала издавать какие-то звуки, будто пытаясь произнести мое имя
Я надеялся, что она не хочет меня о чем-то предупредить. У меня не было времени выуживать из нее это предупреждение. Гигант засверкал зелеными глазами. И стал изрыгать бабочек. В основном тоже зеленых. Старик Дракир любил зеленый цвет.
Прямо у нас на глазах гигант начал стареть. Каждую минуту он становился старше на несколько лет. Рост его тоже уменьшился, хотя, чтобы добраться до него, мне надо было подставить лестницу ступенек в пятнадцать.
Он приглядывался к Белинде.
Он тяжело задышал, будто бежал против урагана. Он пыхтел и хрипел. Бабочки полетели у него из ноздрей. Довольно глупые насекомые, или заклинание в этой части было плохо продумано. Почти все бабочки летали за убийцей.
Я держал перед ним зажженную серную свечу. Бабочки не доставали меня через марлю. Правда, ему, похоже, было все равно. Он не отрывал взгляда от Белинды.
– Не смотри этому ублюдку в глаза, – напомнил я ей и отодвинулся в сторону.
Я встал на колени и пополз вперед, негодяй продолжал проделывать свой леденящий душу фокус. Я перерезал ему сухожилия за правым коленом и левой лодыжкой. До него не сразу дошло, что к чему, но он упал. Затем снова стал подниматься. Я проткнул ножом его правую ладонь и пригвоздил ее к полу. Белинда вонзила нож в левую ладонь.
