Но французы уперлись. Причем так уперлись, что просто ни в какую!
— Зачем вам Иванов? Зачем эта головная боль? Вам что, своих убийц мало? — в частном разговоре удивлялся один из российских чиновников, позвонивший своему французскому коллеге. — Отдайте нам его по-тихому, а мы вам пару шпионов вернем, которые еще со времен Советского Союза сидят.
— Это не наши шпионы, это ваши предатели. Зачем они нам теперь? — отказывался французский собеседник.
— Ну тогда просто отдайте, по-приятельски, за деньги или за нефть.
— Рад бы, но его дело наделало во Франции слишком большой шум.
— А мы вот возьмем, обидимся и закроем все представительства французских фирм в Москве, — срывался на угрозы русский чиновник.
— И оставите своих женщин без косметики и модной одежды, — не очень-то и пугался француз. — А это революционная ситуация.
Что верно — то верно. Женщин в России больше, чем мужчин, они более активны, чем мужчины, и если их оставить без косметики... Это даже хуже, чем если мужиков без водки.
— Ну сделай хоть что-нибудь, — просил, быстро остыв, русский чиновник. — А я тебе такой прием устрою... Такую баньку! Хоть даже охоту на белого медведя!
— Постараюсь, — обещал французский чиновник.
Но сделать ничего не мог.
И никто не мог.
Наверное, мог наш президент — пообещав нефть, баньку и белого медведя их президенту. Но объяснить ему, почему первое лицо государства должно хлопотать перед другим первым лицом за какого-то убийцу, было затруднительно. А вводить в курс дела рискованно.
Оставалось плюнуть на это дело и оставить Иванова в покое.
Или...
Или не оставлять. Потому что общеизвестно, что неподконтрольное течение событий имеет тенденцию развития в худшую сторону. Всегда только в худшую...
И значит, остается одно... Остается — “или”...
Глава 57
Возле дома старшего следователя парижской криминальной полиции Пьера Эжени снова наблюдалось оживление — на скамейке под навесом остановки городского автобуса постоянно сидели какие-то парни, которые читали один и тот же журнал. Если к ним обращались с каким-нибудь вопросом, они ничего не отвечали, испуганно переглядываясь и мотая головами, наверное, пытаясь объяснить, что они глухонемые. Но когда мимо проезжала машина Пьера, они вдруг разом вскакивали на ноги и громко кричали на непонятном языке:
— Эй, ты, стой!
И показывали на стоящий в ногах кейс.
Пьер отворачивался, делая вид, что никого и ничего не видит, и проезжал мимо.
Парни недовольно бормотали что-то себе под нос и снова садились. И сидели до вечера, до возвращения следователя домой. Вечером они снова бросались к машине, размахивая в воздухе кейсом.
Конечно, парней можно было убрать — ничего не стоило убрать, достаточно было позвонить в ближайший полицейский участок. Но там незнакомцы наверняка расскажут, кто они такие и зачем и к кому сюда приехали. Начнутся разборки, и Пьеру, вместо того чтобы нормально работать, придется писать отписки, доказывая, что он никому ни в чем не помогал, ничего не обещал, никаких денег не брал, что чист перед богом, законом и совестью.
Нет, лучше этих типов просто не замечать, тем более что границы частной собственности они не нарушают. В конце концов не вечно же они здесь будут сидеть...
Пьер не мог предположить, что эти парни были готовы сидеть здесь вечно. Не потому, что хотели, потому, что так Папа сказал... Папа сказал:
— Хоть год там торчите, но чтобы “бабки” в лапу дать!
Вот они и сидели. А этот французский мент, падла, ни в какую!.. Цену, что ли, набивает?..
Парни сидели час, два, три... Потом этих парней сменяли другие парни, которые садились на ту же самую скамейку, на той же остановке, разворачивая тот же самый журнал.
Ни тем, ни другим, ни всем прочим Папиным посыльным за границей не нравилось. Этот мир слишком отличался от того, в котором они привыкли жить. Здесь все было тихо и чистенько, так чистенько и тихо, что прежде чем выматериться или под ноги сплюнуть, надо было себя перебарывать. Парни рвались домой, но им мешал упрямый французский следак.
Ну ничего, не сегодня-завтра...
Но завтра утром французский ментяра снова воротил рожу от остановки, когда проезжал мимо. И, наверное, Папиным подручным пришлось бы пускать во Франции корни, если бы им не помог... старый, еще по Швейцарии, приятель.
— Глянь-ка, что это там за фраера маячат?
Фраерами были люди Юрия Антоновича, вернувшиеся из Москвы с новыми инструкциями и вдвое увеличившейся против изначальной суммой денег. Только они не сидели, как бездомные, на остановке, они сидели в машине. Им, так же как людям Папы, казалось самым разумным ловить Пьера Эжени возле порога его дома.
“Фраера” устроились лучше Папиных “шестерок”, они отдыхали, развалившись в удобных креслах, слушали музыку и жевали гамбургеры.
Вот, падлы, устроились, как на курорте!..
Вечером к машине следователя Пьера Эжени бросился не один, а сразу три человека с двух сторон. Не добежав до машины, они остановились.
— Тебе чего, гнида, надо? — спросил один из подручных Папы.
— Не имею чести вас знать, — ответил человек Юрия Антоновича.
— Чего?!. — с угрозой в голосе сказал “шестерка”, потому что в ответе ему почудилась издевка. — А ну, канай отсюда! Это наш мент!
— Давно ли вы стали распоряжаться чужими ментами? — вежливо спросил человек Юрия Антоновича, оглядываясь назад.
Машины с Пьером уже не было, машина давно уже заехала в гараж, но этого, кажется, никто не заметил.
— Кончай, сука, выпендриваться, — прорычал Папин “шестерка”. И запустил руку в карман. Если бы он этого не сделал, дальнейшие события могли иметь совсем другое продолжение. Но он сунул руку в карман и вытянул перо.
Человек Юрия Антоновича ткнул руку за пазуху и вытащил пистолет.
— Ах ты!.. — возмутился второй подручный Папы и тоже затолкал руки в карманы. Но вытащил не перо и не ствол, а вытащил мобильник.
— Нас фраера мочат! — крикнул он. От машины, все более убыстряя шаг, подходил второй посланник Юрия Антоновича. Тоже с пистолетом.
— В чем дело? — издалека спросил он.
— Дело в них, — показал его напарник. Папины служки щерились и рычали, как загнанные волки, показывая желтые фиксы.
— Ур-рою гнид, — хрипел один, распаляя себя и дружка. И закатывал глаза.
— Может, разойдемся миром? — внесла предложение сторона Юрия Антоновича.
Но миром дело закончиться уже не могло, потому что от ближайшего леска к ним бежала Папина братва. В руках у них отсверкивали финки и стволы.
