Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
море.
По свидетельству Трелони, Байрон намеревался забрать череп Шелли, но Трелони ему отказал, потому что боялся, что тот сделает из него кубок для вина. Зрелище, к тому же сопровождавшееся ужасающим запахом, оказалось настолько тяжелым, что Хант предпочел остаться в карете, а вскоре и Байрон ретировался. Остался один Трелони — он и схватил дрожащей рукой сердце Шелли, черное и сморщенное, когда лопнула от огня грудная клетка поэта. После церемонии Байрон и Трелони бросились в море и долго плавали.
Останки Шелли Трелони положил в ящик и отправил в Британское консульство в Риме. Там они и хранились в винном погребе, пока тот же Трелони — конечно, по предварительной договоренности — не выкопал собственноручно могилу для Шелли и не посадил там несколько кипарисов. Погребение состоялось — на мемориальном камне была высечена надпись из шекспировской «Бури» — слова Ариэля, духа воздуха:
Он не исчезнет — будет он
Лишь в дивной форме воплощен.[31]
А над этой надписью слова на латыни — «Cor Cordium», что означает «Сердце сердец».
С сердцем Шелли все оказалось непросто: верный Трелони хотел сразу передать его Мэри, но его разубедил Хант: Мэри, дескать, была не слишком добра к их другу в последние годы его жизни, и он, Ли Хант, может это засвидетельствовать. Тогда Трелони отдал его Ханту — и только вмешательство Джейн Уильямс помогло вдове все-таки обрести эту реликвию. Мэри не захотела похоронить сердце Шелли вместе с его останками на протестантском кладбище в Риме — оно, завернутое в шелк и в страницы его поэмы «Адонаис», хранилось в ее письменном столе и было обнаружено только спустя год после ее смерти. Их сын Перси Флоренс Шелли распорядился захоронить его в семейном склепе вместе с собой, что и было сделано в 1889 году, когда он умер.
1889
В Парижском салоне выставлена картина французского художника и иллюстратора Луи-Эдуарда Фурнье «Похороны Шелли». На ней возле погребального костра на берегу моря — Байрон, Трелони и Хант, а в стоящей чуть поодаль на коленях женщине можно узнать Мэри Шелли. В действительности Мэри вообще не присутствовала на церемонии, как в сущности и Ли Хант, просидевший все это время в карете. Полотно имело успех, и его репродукция была помещена в 27-м номере журнала «L’Illustration».
Анна Ахматова — родившаяся, кстати, в том же году — прекрасно знала эту картину. Ее изображения в России часто перепечатывались и висели в гостиных. Больше того — оказывается, в своей знаменитой «Поэме без героя», в строфе, где на песке мертвый Шелли, а над ним Байрон с факелом, она описала не сами похороны поэта, а именно эту картину, их изображающую. В этом сама Ахматова призналась Лидии Чуковской.
Байрон и Шелли — при всем их различии — были для Ахматовой в чем-то очень схожи. Вот запись той же Чуковской 1960 года — слова Ахматовой: «Фотография Мандельштама. Отличная… Не правда ли, тут он поэт-романтик, этакий Байрон-Шелли?» Для нее, тоже великого поэта, все грехи поэтов искупает время. И их бессмертные души «разрывают бездну эфира».
25 августа 1823
Мэри Шелли вместе с сыном возвращается — теперь уже навсегда — из Италии в Лондон, в Англию. Ее встречают отец Уильям Годвин и единокровный два-дцатилетний брат Уильям, которого она последний раз видела пятнадцатилетним подростком. Лондон так изменился за время ее отсутствия, что теперь ей «проще найти дорогу к Колизею в Риме, чем попасть на Гросвенор-сквер». Газовые фонари на центральных улицах освещают роскошные магазины, а Сен-Панкрас, где была похоронена мать, теперь окружают огромные дымящие фабрики. Сначала она остановилась у отца и мачехи на Стрэнд-стрит, потом сняла небольшие апартаменты поблизости.
Еще в Италии началась нервная переписка с отцом Перси, ее свекром сэром Тимоти — вернее, с его адвокатом, — в ней принимал участие даже Байрон. Сэр Тимоти категорически отказался признавать женщину, которая «отвратила моего сына от семьи и его первейших обязанностей в этой жизни». Он предложил забрать Перси Флоренса и обеспечить его всем — Мэри, конечно, ответила отказом. Тогда вдове были предложены смешные, учитывая состояние семьи Шелли, деньги — 200 фунтов в год: 100 — ей и 100 — Перси Флоренсу. Но условием получения этих средств был полный запрет на печатание трудов Шелли и каких-либо воспоминаний о нем! Мэри вынужденно согласилась, и в Англии выросло целое поколение, незнакомое с творчеством своего великого поэта.
7 апреля 1836
День смерти восьмидесятилетнего Уильяма Годвина. Мэри вместе с мачехой не отходила от его постели целую неделю, так как он боялся, что его оставят на попечение слуг. Годвин умер в полном сознании — последней его волей было распоряжение похоронить его рядом с первой женой, Мэри Уолстонкрафт. И вот холодным апрельским утром Мэри Шелли, Перси Флоренс и Мэри Джейн Годвин стояли на кладбище Сен-Панкрас и наблюдали за работой могильщиков, которые раскапывали могилу матери Мэри. Как она потом вспоминала, гроб оказался абсолютно неповрежденным — и все уставились вниз, где в отверстие можно было увидеть хорошо сохранившуюся ткань платья и потускневшую табличку с именем. Когда матери не стало, Мэри было десять дней от роду — теперь она как будто встретилась с ней впервые.
Последующие месяцы прошли в хлопотах о мачехе — ее родные дети, Чарльз и Клер, жили на континенте, Уильям, сын Годвина и Мэри Джейн, уже четыре года как умер от холеры, и именно Мэри пришлось добиваться пенсии для миссис Годвин и сносить ее приступы меланхолии. Она навещала ее почти ежедневно — хотя отец возложил на нее и другие важные обязанности: сделал ее своим литературным душеприказчиком. Конечно, он хотел, чтобы она отвоевала ему почетное место в истории английской литературы, издала незавершенные труды и написала его подробную биографию. Забегая вперед, скажем, что из этого почти ничего не вышло: у Мэри хватило душевных сил только на один миф — о своем муже. Когда же она попыталась правдиво изложить историю отца — с прошлым своей матери, самоубийством Фанни, своим побегом и его нападками на правительство, — то поняла, что навредит подобной публикацией своему сыну. А Перси Флоренс оставался смыслом ее существования. Кстати говоря, он ничем не походил на родителей: не интересовался поэзией и философией, активно занимался спортом, в том числе парусным, и вообще крепко стоял на ногах и хорошо разбирался в практической стороне жизни. Мэри хватило любви и терпения принять его таким, какой он есть, — наградой ей была его подлинная
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
