штыки?
— Ты же сам видел, как предвзято по отношению к тебе он настроен? — закусываю губу, пытаясь мысленно подобрать какие-нибудь доводы для того, чтобы донести его просьбу до Тоши.
Еще и Марк, не удержавшись, ехидничает:
— Неужто твой брат — единственный, кем ты не научилась манипулировать?
«Нет. Единственный, кем я не научилась манипулировать — это ты», — думаю я. Но вслух об этом не говорю. Вместо этого обещаю со вздохом:
— Сделаю, что смогу.
— Большего мне и не требуется, — негромко отзывается Марк.
Раз уж он позвал меня именно для того, делать в кабинете мне больше нечего. Иду на выход, до боли закусив нижнюю губу, чтобы сдержать душащие слезы от осознания, что вот теперь всё, точно конец.
Мне больше нечем его зацепить. Нечем удивить. Нестеров словно видит меня насквозь и то, что он видит, ему не нравится. И, самое ужасное, что мне самой роль паразитирующей на брате иждивенки тоже отвратительна. В шестнадцать лет это было нормой, но потом я просто привыкла так жить и не задумывалась над тем, что за десять лет стоило что-то изменить. Или время, чтобы сделать это пришло именно сейчас?
Останавливаюсь от внезапно вспыхнувшей в голове идеи. Спрашиваю, резко обернувшись:
— Сколько Антон должен?
— Зачем тебе это? — вскинув брови интересуется Нестеров.
— Хочу вернуть его долг.
Понимаю внезапно, что вот он — шанс всё исправить. Изменить всё и измениться самой. Или хотя бы оставить повод для того, чтобы встретиться с Нестеровым снова. Зацепить его. Чтобы сегодняшний день не был точкой в наших коротких, но ярких отношениях. Слишком уж некрасивой она выходит.
— Для чего? Ты ведь не знала о хищениях и тебе в сложившейся ситуации ничего не грозит, — мой порыв удивляет его.
— Ты не обязан меня понимать. Для себя. Так сколько?
— Кажется, ты явно недооцениваешь своего брата, — усмехается Нестеров. — Сумма слишком внушительная, к тому же, я позабочусь о том, чтобы он сам исправил собственные ошибки. И боюсь даже представить, каким образом ты собираешься возвращать присвоенную им сумму?
В качестве ответа на этот вопрос сознание услужливо рисует в голове несколько чувственно-эротических картинок такого возврата, со мной и Нестеровым в главных ролях. Но отношения между нами сейчас слишком сложные для того, чтобы хоть одну из этих картинок можно было воплотить в жизнь, ведь Марк даже целовать меня не захотел. К тому же, я имела ввиду совсем не это и отступать от намеченного плана не собираюсь:
— Деньгами.
— Не стоит даже пытаться, — Марк качает головой со снисходительностью и, кажется, жалостью. Это он зря. Я привыкла воспринимать подобное как вызов собственным силам.
— Ты ведь знаешь, что не люблю быть кому-то должна. Не хочешь называть? Не надо, — возвращаюсь и беру со стола заключение аудиторов, принимаясь, шурша страницами, листать до конца.
Марк подходит ближе:
— Даже та цифра, что затрачена на тебя одну — шестизначная. Всё, что мне нужно — чтобы ты уговорила Антона со мной согласиться. Не взваливай на себя то, что не следует.
Вопреки доводам Нестерова и собственного разума, добравшись до нужной страницы, нахожу ту сумму, о которой он говорит. Действительно, таких денег у меня в наличии нет. У меня даже одной пятой от них нет. Неужели моё содержание настолько дорого обходилось Антону? И всё же, не намереваясь отступать, фотографирую сумму на камеру телефона.
— Сказала верну, значит — верну, — твердо обещаю я Нестерову, гордо задрав вверх подбородок.
Он смотрит оценивающе. Вижу, что не верит в меня. Что до сих пор видит меня пустоголовой и несерьезной девчонкой. От этого желание доказать, что он ошибается, возрастает во сто крат. Слишком унизительно чувствовать, что он считает меня никчемной содержанкой. Это глупое желание, и я понятия не имею, где взять нужную сумму, но новое обещание слетает с моих губ само-собой:
— Через неделю я переведу их на счет «Архитека».
Умышленно загоняю себя в эти жесткие рамки, усугубив ситуацию до крайности. Хочу, чтобы Нестеров воспринял меня всерьез. Именно это кажется мне сейчас самым важным — переубедить его. Или это я саму себя переубедить пытаюсь? Не важно. Просто чувствую, что сейчас так — правильно.
— Ну, попробуй, — насмешливо приподнимает Марк уголок губ.
Не верит. Пусть так. Тем приятнее будет доказать ему обратное. Но он продолжает:
— Только на счет «Архитека» их уже возместил я, поэтому, если пожелаешь, Лаура пришлет тебе мои личные реквизиты.
— Почему?
— Почему именно Лаура или почему я не отправил в тюрьму своего конкурента, пока для этого есть отличный повод? — спрашивает он, возвращаясь к окну, словно даже стоять рядом со мной ему теперь в тягость.
Отвечаю:
— И то, и другое.
— Не приписывай мне излишнего благородства. Просто шумиха вокруг «Архитека» мне сейчас не нужна, а объединение принесет хорошую прибыль. Лаура — потому, что мне в ближайшие дни будет не до того. Лучше и правильней, если все контакты со мной будут происходить через нее.
С мрачной решимостью смотрю на Нестерова, отпечатывая в памяти отстраненное выражение лица, острые скулы и тяжелый взгляд. Делаю к нему шаг и дерзко задрав собственный подбородок, заявляю:
— Хочешь забыть меня, да? Вычеркнуть эти три дня и три ночи из своей памяти, Нестеров? Удачи. Но не думаю, что у тебя получится.
По себе знаю. У меня ведь тоже не получилось.
Отворачиваюсь и ухожу, не оглядываясь, но кожу жжет огнем от ощущения, что Марк продолжает смотреть мне вслед. Эта бравада отняла у меня последние силы, а еще нужно как-то поговорить с братом. Теперь понимаю, что причинять вред Антону не в интересах Марка. И в то же время Марк все равно заставит его поступить так, как нужно. Однако, боюсь даже представить, какими могут быть его следующие шаги. Будет лучше, если я сама уговорю брата.
В приемной вижу Лауру, с показным равнодушием уставившуюся в экран собственного смартфона. Валерия куда-то ушла, как и Антон, но через мгновение брат входит в комнату, и мы встречаемся взглядами.
Он всё ещё зол, кажется, даже больше, чем прежде и сейчас не лучшее время, чтобы обсуждать с ним что бы то ни было. Но другого времени у меня нет. До собрания, которое вскоре начнется он должен передумать.
— Нам нужно поговорить, — негромко говорю я и брат хмуро кивает.
— Идем.
Плетусь следом за ним в соседний кабинет, а пока Антон открывает дверь и входит внутрь, судорожно генерирую аргументы, чтобы убедить его передумать. Но в голову не успевает прийти ничего вразумительного прежде, чем брат, резко обернувшись, спрашивает:
— Ну и
