Мэгги постаралась успокоиться, отогнать от себя картину грозящей сыну смертельной опасности. В замкнутом пространстве под маской противогаза воздух был сырым и затхлым. По щекам текли холодные слезы. Где-то поблизости послышался клекот гусей, эхом отразившийся от сводов.
Мэгги догадалась, откуда берутся кошмары. Токсины узумаки — химические родственники ЛСД, мощного наркотика, — бьют по мозгам с еще большей силой. Алкалоиды бомбой взрывались в мозгу, порождая дикие приступы галлюцинаций. В семнадцатом веке в Массачусетсе болезнь ржи вызвала вспышки безумия, обернувшиеся знаменитыми судебными процессами над салемскими ведьмами. Зараженных женщин предали смерти. Похожие вспышки летом 1789 года во Франции вылились в безудержные, остервенелые погромы, положившие начало Великой французской революции.
Однако знать причину явления — одно, а реальный, жуткий процесс личного погружения в безумие — совсем другое, он был страшнее любых фантазий. Мэгги осталась наедине с самой собой внутри погружавшегося в черный туман разума.
Опять нахлынули галлюцинации. Послышался скрип, словно кто-то царапал ногтями бетон. Разум с готовностью подсказал происхождение звука, хотя источник оставался вне поля зрения. Помещение было набито трупами, которые, как пауки, шевелили конечностями. Десятки мертвых тел устилали весь пол далеко внизу. Мертвецы жаждали схватить ее, но не могли дотянуться.
Мэгги принялась ритмично дергать правой рукой, чтобы вытащить ее из железного кольца наручников, стараясь в то же время удержать разбегающиеся мысли и сосредоточиться на задаче. У нее с детства были узкие руки, вдобавок в шестнадцатилетнем возрасте она попала в автомобильную катастрофу, в которой сломала правую кисть в двух местах. Большой палец так толком и не сросся. Он укладывался в ладонь, не выступая над ее краем. Сложив руку конусом, Мэгги могла просунуть ее в самые узкие отверстия. Она пыталась высвободить кисть из оков с самого момента пленения.
«Ну, Мэгги, еще чуть-чуть!»
Кожа цеплялась за металл, боль пронзала, как от прикосновения к сухому льду, но в то же время помогала сознанию не поддаваться кошмару.
Все остальное — бред! Главное — тянуть, не останавливаться!
Металлический скрежет.
Джейк балансировал на границе сна и яви. Он наконец задремал, но сон был непрочным — слишком много мыслей крутилось в голове.
Звук повторился, и еще через секунду Джейк понял его природу, а поняв, немедленно проснулся.
Это отпирали железную, похожую на люк отсека субмарины дверь, отделявшую палату Джейка от внешнего мира.
Дверь распахнулась, и на пороге появился доктор Роскоу. Значит, карантин сняли.
— Что-нибудь с Диланом?
— Нет, не волнуйтесь. Следуйте за мной.
— Что случилось? Сколько сейчас времени?
— Четыре утра.
Их ждали два человека в полевой военной форме.
— Пошли. Поговорим на ходу, — произнес один из них, высокий чернокожий американец — очевидно, старший по званию. — Я полковник ВВС Джон Лексингтон, временно придан разведуправлению Министерства обороны. А это майор Роберт Олтэйр, сухопутные войска. Мы члены оперативной группы. Что вам известно о требованиях Орхидеи?
— Ничего.
— Она выдвинула два условия — передать ей Хитоси Китано и деньги. Денег должно быть столько, чтобы унес один человек. Сегодня утром мы собирались доставить Китано в условное место. Его должен был сопровождать морской пехотинец с деньгами.
— Почему вы говорите о планах на будущее в прошедшем времени?
— Орхидея в последнюю минуту передумала, — включился в разговор Олтэйр. — Или пытается нас запутать. Предложила, чтобы деньги нес другой человек, кто-нибудь, кому дорога судьба Мэгги Коннор и кто не сможет действовать хладнокровно.
— Она потребовала прислать вас, — сказал Лексингтон. — Вас нужно подготовить, а времени в обрез.
Последний день
СУББОТА, 30 ОКТЯБРЯ
Токко
42
— Каждая банкнота весит примерно один грамм, — объяснил майор Олтэйр, держа пальцами бумажку в сто долларов. — Тысяча банкнот — килограмм. Вы понесете в сто раз больше — сто тысяч банкнот общим весом около двухсот фунтов.
Джейк взглянул на стопки наличности и сделал мысленный расчет. Десять миллионов долларов. Не бог весть какие деньги, если учесть, сколь высоки ставки.
— На сотню бумажек мы поставили метки, — продолжал майор. — Все равно что горсть иголок в стоге сена. Каждый час одна из меток самоликвидируется, посылая сигнал, принимаемый спутниковой системой. По одной метке в час, и так — сто часов подряд. Должно хватить на четверо суток с гаком.
— А она не заметит метки? — спросил Джейк.
Олтэйр подал Джейку ассигнацию:
— Вот вам меченая банкнота. Попробуйте обнаружить.
Джейк прощупал бумагу, сложил ассигнацию в несколько раз, развернул, посмотрел на свет, но не заметил ничего особенного.
— Красота! Ни одного элемента из кремния или металла. Антенной служат переплетенные углеродные нанотрубки не толще нити паутины. Они проходят вдоль края банкноты, их не берет ни одна технология обработки изображений. Рентген или радиочастотный сканер тоже бессильны.
Электроника на углеродных элементах начала вытеснять кремний, отметил про себя Джейк.
— Логические схемы на чем?
— На пентаценовых транзисторах. Характеристики низкие, но для нашего дела сгодятся. Высокочастотный графеновый транзистор управляет антенной. Все это запитывается от электрохимического источника, состоящего из капли аденозин-трифосфата. Кругом один углерод и ничего больше. Осталось вас подготовить, — закончил Олтэйр.
Десять минут спустя Джейк лежал на спине в операционной. Над ним склонился врач с металлическим инжектором.
— В левый или правый? — спросил доктор, нацеливая четырехдюймовую иглу.
— В левый.
— Сейчас ужалит. Главное, не двигайте головой.
Врач вставил иглу в пространство между левым глазным яблоком и веком. Медленно нажал на поршень, вводя под кожу следящее устройство.
Майор Олтэйр внимательно наблюдал за действиями доктора.
— Принцип тот же, что у меток на деньгах, но есть небольшие отличия. Антенной служит оптический нерв. Датчик и источник питания выглядят, как кровеносные сосуды.
Мы раньше вживляли их в руку, но магнитно-резонансная томография иногда их засекала. В глаз лучше. Глаз — область сложных контрастов для систем обработки изображения. За глазным яблоком расположено множество различных тканей и происходит масса всяких процессов. Нашего маленького следопыта невозможно засечь.
Джейк следил за собой, чтобы не вздрогнуть от укола. Он почувствовал, как игла елозит в пространстве за глазным яблоком, и вспомнил Исаака Ньютона, который втыкал швейные иглы между глазом и костью в попытке выяснить, как устроено человеческое зрение. Псих он, этот Ньютон.
