корреспондент «Дождя» вёл прямое включение с Пушкинской площади, на которую из подземного перехода выбегали дикие люди. Трансляция прервалась.
Сергей Сергеевич задумался. В этом месте ему полагалось созвониться с мэром Москвы, с другими коллегами, обсудить, принять согласованное решение. Были, опять-таки, процедуры поведения в чрезвычайной ситуации. Но почему-то именно сегодня и именно сейчас он подумал, что ну его всё. Очевидно, в городе беда, люди на видео выглядели, как будто они какой-то болезнью заболели…
Сергей Сергеевич достал телефон и набрал свою помощницу Татьяну.
— Танечка, утро доброе, ещё не в офисе?
— Сергей Сергеевич, так рано! Ещё восемь только.
— Конечно, понимаю, не страшно. Компьютер и телефон у вас ведь с собой?
— Всегда.
— Таня, слушайте меня сейчас очень внимательно. Я дам вам ряд заданий, ни одно из которых нельзя откладывать. Если вам нужна помощь — смело просите любого из аппарата. Не важно как, но все мои инструкции должны быть немедленно выполнены. Если вас спросят — вы действуете от моего имени и по моему поручению.
В десятках километрах от Сергея Сергеевича его секретарша Татьяна тяжело опустилась на стул на своей кухне. Она внимательно слушала инструкции, и с каждым следующим словом начальника ей становилось всё страшнее и страшнее.
Пока Сергей Сергеевич ждал обратного звонка Татьяны, он взял телефон спящей жены и набрал пилота, услугами которого они иногда пользовались. Разумеется, никакого вертолёта ему по должности не полагалось, а вот у жены он быть мог — хотя никого из тех, кто был важен Куренному, средства передвижения губернатора совершенно не волновали. Ну сумел себе вертолёт купить — молодец, что тут скажешь. И сейчас Сергею Сергеевичу этот вертолёт был жизненно необходим.
— Палыч, доброе утро. Через сколько сможешь у меня быть?
— Утро, Сергей Сергеевич. Да ещё как-то не завтракал…
Губернатор не дал ему договорить:
— Прости, дело срочное, не терпит никак. Потом тебя сам накормлю. Так сколько?
— Минут за двадцать смогу.
— Добро. Жду.
Он положил трубку. Сделал круг по гостиной — сейчас, когда он ещё не «наделал дел», когда ещё не взял на себя ответственность за гигантское решение — сейчас он мог ещё остановиться. Вдруг пронесёт? Он включил обратно звук на телевизоре.
В эфире «Дождя» ведущая затараторила:
— Количество погибших только на двух главных площадях Москвы превысило триста человек, именно столько жертв смог визуально подтвердить наш находящийся на месте коллега… Господи!
Ведущая просто смотрела в камеру, у неё текли слёзы:
— Господи, что происходит!?
Ну вот ему и ответ.
Зазвонил телефон. Татьяна сделала невозможное — объяснениями, обещаниями и угрозами она собрала за десять минут на звонок руководителей всех строительных компаний Москвы и Подмосковья, всех министров подмосковного правительства, мэров крупнейших городов региона, представителя МВД и начальника военного округа. Пока она и её коллеги делали бесчисленные звонки, Татьяна тоже включила телевидение и тоже «Дождь». Она всё ещё не очень понимала, что именно хочет сделать её начальник, но понимала почему.
— Сергей Сергеевич, всё готово.
— Коллеги, я сразу к делу. Если вдруг связь прервётся, прошу меня извинить, буду в вертолёт садиться. Так вот. В Москве произошла вспышка неизвестного заболевания…
Объяснения плана заняли у него не так много времени, как он опасался. Видимо, что-то было в его голосе или в срочности, с которой это импровизированное заседание было собрано. Он сумел всех сразу убедить. По крайней мере, убедил начать действовать. Буквально через час в правильности принятого решения уже не будет сомнений, но сейчас, садясь в вертолёт, он всё ещё волновался — сделают ли? Смогут ли?
Единоличное решение Сергея Сергеевича было очень простым. Сейчас, немедленно начать с максимальной скоростью возводить стену вокруг Москвы. Из любых подручных материалов, как угодно. Есть бетонные блоки — давайте; грузовые контейнеры — тоже подойдут. Город должен быть обнесён стеной до наступления темноты. От армии же Сергей Сергеевич требовал только одного: обеспечить безопасность строителям и не выпускать никого из города. Никого. Ни женщин, ни детей, ни стариков, ни представителей власти. Москва должна быть полностью изолирована.
В дальнейшем в учебники истории этот план так и войдёт как «план Куренного». Но тогда, в то беспокойное утро, губернатор не думал об учебниках истории. И даже планом не мог свои решения назвать. Это были просто решения. Наверное, первые, принятые им самостоятельно и ответственно. И несмотря на неясность будущего, сейчас он своей решимостью гордился.
В том, что он принял поступил правильно, Сергей Сергеевич убедился уже, когда они подлетели к Москве. Сверху ему был лучше виден масштаб разрушений, пожары и паника. Он набрал командующему округом уточнить, что из московских аэропортов не должен взлететь ни один самолёт, а все взлетевшие в течение последних двух часов или сбиты, или посажены и подвергнуты строгому карантину. Правда, одно исключение он не забыл сделать:
— И долбоёбам своим скажи, чтобы нас с Палычем случайно не сбили.
Строительство стены руководители крупных стройкомпаний разделили между собой на сектора — идти друг навстречу другу от крупных шоссе. «Строительством», пожалуй, этот процесс назвать было сложно — они конструировали одну гигантскую баррикаду, призванную остановить заражённых и спасти страну. Никто и никогда не готовился к решению такой задачи, но всех участников процесса — и рабочих, и военных — гнали страх и инстинкт самосохранения. Одной встречи с заражёнными было достаточно — а встречи эти были неизбежны. Так же, как неизбежными, к сожалению, были жертвы среди гражданских, расстрелянных на выезде из города до появления «коридоров безопасности». На мемориале Стена Скорби, который откроют на месте самой страшной трагедии, у пересечения Варшавского шоссе и МКАД, два года спустя будет 9285 имён. Имён москвичей, пытавшихся спастись, но оказавшихся не в том месте и не в то время.
Идея буферной зоны безопасности пришла в голову не Сергею Сергеевичу, а его пилоту Палычу, когда они в очередной раз облетали город. С момента, когда Куренной допил кофе, выключил «Дождь» и сел в вертолёт, он не покидал его на время, большее, чем нужно, чтобы дозаправиться и сходить в туалет, следующие шесть дней. На седьмой день внизу его ждала бригада «Скорой помощи», которая насильно увезла губернатора в больницу на столь необходимое восстановление. Но до этого они с Палычем летали, следили, отдавали указания. В какой-то момент, когда измождённый Куренной засыпал, Палыч отдавал указания за него.
Буферная зона — семьсот метров выжженной земли, на которой было бы легко заметить и уничтожить заражённых — появилась у стены на второй день. Точнее, на второй день началась её подготовка: ковровая бомбардировка московских окраин с использованием авиации и артиллерии. На третий день — это уже было решение Сергея Сергеевича — заработали «коридоры безопасности». И в них пошли москвичи. Тысячи и тысячи выживших.
Когда Сергею Сергеевичу с земли сообщили, что с ним хочет говорить президент Соединенных Штатов, он сначала решил, что это шутка.
— Какой, блядь, президент! Вы меня за дурака, что ли, держите?!
Но Татьяна не шутила. Тогда перед Куренным встала, казалось, неразрешимая проблема:
— Таня, я только «ландан из зе кэпиталь оф грейт британ» на английском знаю!
— Да говорят, там переводчица прекрасная…
— И фиг с ней! Чего ему мне-то звонить, объясни?
— Я вас соединяю.
— Какой «соединяю»! Я тебе… Да, хэллоу, то есть, Ес, хэллоу…
Это был самый странный телефонный разговор в жизни губернатора Куренного. Оказалось, что Сергей Сергеевич в России сейчас единственный избранный — на этом слове Куренной смущённо хихикнул — федеральный
