пророчество, чтобы отец не увидел правду. Но это ненадолго. Если он хоть что-то заподозрит, непременно доберётся до истины.
– Если он почувствует войну, то тут же повернёт обратно. Мы не можем допустить нового отрешения. Слишком долго мы ждали!
– Последний наш бой был с титанами, и мы победили в нём благодаря полубогу Гераклу. Сможешь ли ты создать подобного ему, прекрасная Афродита?
– Да, Аполлон, именно для этого он и будет создан – наш новый герой.
Глаза Никоса наполнились слезами, то ли от песка, то ли от страха. «Я сам буду сражаться с ним, кем бы тот крылатый ни был!» – хотелось ему закричать. Но он не смог. Спал ли он или бодрствовал? Сон с явью давно уже переплелись воедино. Голос Афродиты звучал то в голове Никоса, то рядом с ним; ощущалось и присутствие Богини: иногда оно было зримым и осязаемым, иногда лишь ощутимым и бестелесным. «Я буду сражаться! – повторил про себя Никос. – Даже если враг будет невидимым. Я верну себе Афродиту, а грекам – их Богов!»
«Не обещай того, чего ты не сможешь исполнить», – прозвучал в голове у него какой-то чужой голос.
Никос усилием воли открыл глаза и огляделся вокруг. На пляже, кроме него, никого не было…
Глава 36.
Адис
Аид вернулся в Царство Мёртвых угрюмый и задумчивый. Персефона встречала его у ворот Адиса, поглаживая трёхглавого Цербера, который, раскрыв свои слюнявые пасти с кроваво-красными дёснами, радостно лизал ей руки, обжигая пламенным дыханием. Почуяв приближение хозяина, пёс внезапно развернулся и устремил свой шестиглазый взор вверх. Его ноздри потянули смердящий воздух, змеиный хвост вытянулся словно стрела, тело напряглось и замерло. Но уже через несколько мгновений собака расслабила мышцы и радостно завиляла хвостом, на кончике которого болтался раздвоенный гадючий язык. Цербер нетерпеливо стал перебирать мощными лапами, поскуливал и в конце концов залаял, выплёвывая редкие огоньки пламени. Из пурпурного мрака показалась фигура Аида. Оказавшись совсем рядом, он обнял жену, привычно почесал каждую холку пса и двинулся в глубины своего жилища. По традиции Персефона должна была тут же отправиться на поверхность земли, где её с нетерпением ждали мать и природа. Но сегодня она медлила. Настроение мужа тревожило её. Не в характере Бога Подземного Царства было показывать свои чувства, даже жене. Только на этот раз он не мог или, возможно, не желал их скрывать. «Должно быть, что-то произошло на Олимпе», – подумала Персефона. Аид очень любил свою жену, одаривал её самыми несметными богатствами, на какие только щедры недра земли. Украшения Царицы, как и всё царство, с тронами и всем убранством были изготовлены из самых редких самоцветов и дорогих металлов. Аид хорошо относился к Персефоне, но на выражения бóльших чувств просто не был способен. За несколько тысячелетий Персефона научилась понимать мужа и улавливать малейшие перемены в его настроении, слышать тончайшие струны его бессмертной души. Тем более сейчас, когда он явно даже не пытался скрыть своего раздражения. Оставив скулившего от негодования Цербера, Персефона последовала за владыкой в их чертоги.
– Смертные пытаются наладить связь с Олимпом и вернуть себе покровительство Богов, – без предисловий начал Аид. – Они взывают к Небу, используя древние заклинания, молятся, стоя перед жертвенными алтарями, как в прежние времена. Зевс расчувствовался и начал сдаваться. И это понятно, ведь его пришла просить сама Афродита!
– С каких пор тебя интересует мнение Зевса и уж тем более жизнь смертных? Разве в Адисе меняется что-то от того, кому поклоняются люди?
– В том-то и дело, что ничего! Ничего, Персефона, у нас не меняется! – Аид перешёл на крик. – Даже дьявола люди упоминают в своих разговорах. Черти, бесы, лукавый… все эти слова постоянно вырываются из уст смертных, когда они злятся или негодуют. А если им нужно поклониться, поблагодарить, восхвалить или попросить о чем-либо, они обращаются к небожителям. Как будто подземные силы уступают силам небесным. Но я сильнее всех их, вместе взятых! И я тоже способен на великодушие! Харон – свидетель тому, насколько я лоялен к душам умерших!
Аид негодовал. Персефона с удивлением обнаружила, что у мужа появилось чувство ревности, обычно присущее другим Богам, но только не ему. А может, оно всегда было тщательно скрываемо в глубоких недрах его души. Она дала ему волю выплеснуть всё, что накопилось у него за время пребывания на Олимпе. Или за всё время своего существования под землёй.
– Моё имя никогда не произносится вслух ни людьми, ни Богами. Они думают, что я им не нужен. Глупым христианам вбили в головы загробную жизнь в некоем Царстве Небесном, и они молят своего Бога перед смертью, чтобы попасть туда. Но они все здесь! Ноют и стонут в бессмысленном ожидании. Живые правы, кто я для них? Хранитель гнили!
Аид ударил скипетром о грунт из кроваво-красного рубина. Прочный минерал пошёл трещиной, из которой тут же просочилась кипящая река Ахерон. Его глаза пылали гневом, волосы разметались по плечам, закрывая бóльшую часть лица.
– Я слышала кое-что, пока тебя не было, Аид. Человеческий голос, он взывал к тебе, – осторожно сказала Персефона. – Это была женщина, и она просила твоей помощи.
– Что ты несёшь?! Только не надо меня успокаивать ложью, я всё равно не поверю. Скорей всего, это заигравшиеся сатанисты, любители черной магии, пользуются древними заклинаниями ради своих глупых развлечений. Никто из них не знает, как правильно воззвать ко мне.
– В том-то и дело, Аид, она три раза постучала ладонями о землю и трижды назвала твоё имя. Голос молодой женщины отчётливо был слышен, когда я находилась в нескольких метрах от поверхности. Она находилась достаточно глубоко над уровнем земной тверди, непонятно, как она туда попала и зачем. Тебя не было, а я не знала, что с ней делать. Поэтому я отправила к ней Морфея, и он усыпил её.
– Она взывала ко мне? Ты уверена? Смертная женщина? Что она хотела от меня?
– Да, Аид, я уверена. Она просила о помощи.
Персефона не стала говорить мужу о том, что видела во сне смертной, как та грезила отнюдь не о Царстве Мёртвых. Пусть он хоть немного утешится.
– Ты всё правильно сделала, что послала к ней Бога Сна, – уже спокойнее сказал он. – Даже не знаю, смог бы я сдержаться и не поглотить её, не забрать несчастную к себе. Наверное, всё же не стоит преждевременно связываться со мной. Пусть взывают к Олимпу, а я буду заниматься здесь своими гнилыми делами.
– Твои «гнилые дела» создают благодать для почвы и жизни на земле, дорогой. Не забывай о том, что без тебя не может существовать круговорот веществ в природе, а значит, невозможно плодородие. Мы все зависим от тебя, и смертные, и бессмертные, потому и боимся.
– Твои мудрые речи всегда благоприятно влияли на моё раскалённое льдом сердце, охлаждая и одновременно согревая его, – признался Аид. – Спасибо тебе, Персефона. Права была Афродита, лучшей жены я бы не сыскал.
Персефона гордо вскинула подбородок. Теперь она спокойно могла возвращаться на землю к своей матери Деметре, природа, должно быть, уже набухла и изнемогает без помощи Богини Цветения.
Аид не провожал жену. Персефона прошла мимо спящего Цербера и тут же стрелой взметнулась ввысь.
Аид выждал некоторое время, задумчиво сидя на троне. Потом несильно стукнул два раза посохом, и перед ним оказался юноша с крылышками на висках и в черном плаще, покрытом звёздной пылью.
