Книга Избранное. Том 1. Невидимый всадник. Дорога на Рюбецаль - Ирина Романовна Гуро

Из дальней сумрачной земли,

Бескрайних тайг, степей и топей

Мотать отцовские рубли

Сынки бояр неслись в Европу,

И слал туда же Новый Свет,

За океан, зимой и летом,

Рабовладельцев лучший цвет...

Париж угаснул, как комета.

Притихли пестрые кафе,

Сторожко слушая... Сегодня

Приспешник Тьера, Галифе,

Отряд взял армии народной...

Захвачен храбрый вождь Флуранс!

Высоты взяты! Мальчуганы

Кричат в бульварах: «Вив ля Франс!»

И сквозь весенние туманы,

Сквозь дальней брани смутный гром,

То отдаляяся, то ближе,

Враг эмигрантским кулаком

Грозит восставшему Парижу...

Я кончила читать. Дима молчал.

—      Что, опять ужас?

—      Нет, это по-другому называется.

—      Как же? — Я приготовилась к худшему.

—      Версификация.

—      Чего-чего?

Но Овидий не ответил, а спросил в свою очередь:

—      Слушай, а при чем тут галифе?

—      Генерал Галифе. А... — я злорадно засмеялась, — ты думал, это брюки?

—      Конечно, — признался Дима, — если даже был такой генерал...

—      Что значит «если»? У меня всё — по истории.

—      Неважно. Галифе в наши дни — это штаны. Назови генерала иначе.

—      Как это «иначе»? Это же история...

—      Но ты не историк. Ты поэт. Или хочешь быть им, — поправился Овидий.

—      Ничего я не хочу, пойдем, — предложила я, опасаясь, что «версификация» окажется чем-то уж очень плохим. Выяснилось, что это — ремесленное слагание рифмованных строчек, «может каждый интеллигентный человек»...

—      Хватит. — Я поднялась со скамейки, но Овидий удержал меня:

—      Я бы не стал тебе говорить, если бы не был уверен, что ты — художник по натуре. Вернее, по восприятию жизни. Что