Книга Незримые тени - Дея Нира

Подали несколько новых блюд, а Деметрий разлил вино. Звон бокалов оповестил о добрых намерениях гостей, пожеланиях счастья и удачи.

– Мир этому дому!

Обычное пожелание, что звучало повсюду, если собирались гости. Да и когда чужак, стоит ему переступить порог, произносил эту фразу, все понимали, что он пришел не со злом, потому что нарушить законы гостеприимства, как и предать доверие тех, кто пустил тебя под свой кров, было непростительным святотатством.

Ко всеобщему облегчению, ужин прошел гораздо лучше, чем ожидалось. Если и возник момент, повергший кого-то в уныние, то он вскоре миновал. После танцев хозяева предложили сыграть в карты на пирожные и маленькие обещания.

– Уложу детей спать, – внезапно объявила София, покидая свое место за столом. – Они, бедняжки, уже утомились.

Дети, правда, не горели желанием отправиться спать, особенно Петер. Мать мягко пожурила их за непослушание и подхватила на руки Веру.

– Ну же, идем.

Эрик доверчиво улыбнулся.

– Мама, я думал, мы дождемся Полуночника.

София чуть дотронулась до кончика носа сынишки и прошептала, что Полуночник не является непослушным детям. Но если они сейчас же улягутся в кроватки, то он непременно явится им во сне, и тогда смогут попросить любой сон, какой пожелают.

– Вот это да! – восхищенно воскликнул Эрик. – А какой он, Полуночник?

– Идемте, и я все вам расскажу.

Поняв, что от матери они ничего не добьются, мальчики понурив головы, послушно затопали вслед за ней. Им давно хотелось поймать невиданное существо, что награждало волшебными снами послушных детей. Петер считал, что стоит поймать Полуночника и посадить его в клетку, как другие дети станут ему завидовать.

Сейчас, глядя на Софию в окружении малышей, Антоний с некоторой тоской подумал, что они все более становятся похожими на нее. Казалось, ее образ будет тяготеть над ним до конца жизни. Но он твердо пообещал себе, что это не помешает его новому счастью.

Держа Эрика за руку, София неторопливо поднималась по лестнице. Под ее поступью тихонько поскрипывали ступеньки. Вера склонила головку ей на плечо, что-то сонно лепеча, а Петер держался за юбку, не переставая твердить, что намерен дождаться того мгновения, когда явится Полуночник.

– Но тогда, мой дорогой, ты не увидишь свой волшебный сон, – заметила София.

Мальчик задумчиво положил палец в рот.

– Ничего, мама. Пусть Эрик и Вера увидят свои чудесные сны, а мне бы глянуть на него. Я давно мечтаю об этом.

– Если чего-то очень хочется, то так и будет. Увидишь.

Детская комната встретила их тишиной и полумраком. Петер крепче вцепился в шуршащую ткань платья Софии, но та ласково пожурила его.

– Ну, что ты, мой милый. Испугался? Не надо. Слышишь, как тут тихо?

Она осторожно положила Веру на кроватку и нащупала в ящике спички, чтобы зажечь два ночника. Вспыхнувшее пламя свечей в пузатых стеклянных банках озарило комнату слабым светом. Петер сразу ослабил хватку и отпустил юбку матери.

– Видишь? Ничего страшного. В углах никого нет.

На всякий случай Петер и Эрик заглянули под кровати, но обнаружили там лишь брошенные игрушки.

– А теперь, мои дорогие, переоденемся, расскажу вам одну сказочную историю.

Двигаясь между кроватками детей, София говорила и говорила, ее голос звучал умиротворяюще ласково, постепенно переходил на шепот, под который в стекло то и дело бились крошечные снежинки, прилипая к нему.

Пламя свечей горело неровно, отчего подергивались тени на стенах.

– Мамочка, – вдруг произнес Эрик. – Я хочу жить с тобой и с папой. Мне больше никто не нужен.

Он протянул свои ручонки к Софии.

– Обними меня, пожалуйста.

– Мой дорогой…

Ее голос задрожал, она запнулась. Чтобы не закричать, поднесла кулак ко рту, вцепилась зубами в кожу так сильно, что ощутила на языке солоноватый привкус крови, но вспыхнувшая телесная боль показалась незначительной по сравнению с той, что терзала изнутри.

Женщина бросилась на колени перед кроваткой, где лежал сын, обхватила его руками, осыпая поцелуями. Плечи ее сотрясались, словно в конвульсиях.

– Мы будем вместе, обещаю. Я люблю тебя больше жизни. Понимаешь?

Он кивнул. Если мама дала такое обещание, значит нужно ей верить.

Мама никогда не обманывала его.

Оживление, что царило в гостиной, заметно убавилось, и гости неспешно покидали дом, благодаря за праздничный вечер.

От усталости Марина валилась с ног, но ей удавалось сохранять приветливый вид.

Гости ни в коем случае не должны почувствовать себя лишними. Но самое главное: Деметрий был внимателен к ней, а благодарность в его глазах придавала ей сил. Она не могла расстроить его. Хотя он посматривал на нее с беспокойством, спрашивал о ее самочувствии, Марина не нашла в себе мужество признаться, что утомлена. Теперь, когда все начали расходиться, хозяева вздохнули с облегчением.

Антоний сидел у камина, вытянув ноги. Он размышлял, стоит ли поговорить с Софией сейчас или оставить разговор до утра, когда к нему подошел Деметрий. Антоний непроизвольно выпрямился. Оба не выносили друг друга, однако воспитание и обстоятельства не позволяли открыто враждовать.

– Мне нужно подняться на маяк, надеюсь, вы извините меня, – сказал Деметрий, как можно спокойнее. – Можете остаться у нас, если хотите. Марина покажет вам комнату.

Антоний коротко кивнул.

– Благодарю. Дождусь Софию, а потом уеду. Мне не хотелось бы вас обременять.

Деметрий посмотрел в сторону Марины. Она убирала со стола вместе с Урсулой, но плечи ее были напряжены.

– Как хотите, но должен предупредить, что ветер усиливается. До фермы путь неблизкий.

Хотя, ради всех святых, какое ему дело до Антония? С тех пор как он ступил на остров, их преследуют одни только беды.

Так рассуждал брат Софии. Но другой человек в нем, что протягивал руку помощи всем, кто в ней нуждался, противился равнодушию и неприязни. У его племянников должен быть отец. Он сам рос без отца (воспоминания о неловких попытках сближения старого Петера с ним меркли в памяти), понимал, что далеко не все дети способны без потерь для себя вынести подобную муку.

Деметрий поспешно оделся. Ему хотелось сказать Марине, чтобы та бросила уборку и отправлялась спать. Она и так сделала много. Всегда делала, думая о себе в последний момент. Но он промолчал, понимая, что та ни за что не согласится.

Ветер чуть не сбил его с ног, швырнув в лицо горсть снега. В этом белом вихре он с трудом различил очертания маяка и, превозмогая стихию, двинулся ему навстречу.

Где-то там, высоко, горящая лампа освещала близлежащий берег, заваленный ледяными осколками, а ее луч парил над темной гладью бесконечного океана.

Сколько же раз он поднимался на маяк по винтовой лестнице, а эхо от шагов гулко откликалось от прочных каменных стен? Но еще чаще по этим ступеням ходил его отец, высокий, коренастый, грубоватый.

Деметрий благодарил его лишь за одно.

За безграничную любовь к Софии.

Протоптанную дорожку к маяку изрядно засыпало снегом, после того как несколько