воззрилась на старшую сестру.
Эолента фыркнула и уставилась на Лею своими черными бездонными глазами.
— Сожаление значит… Так-так. О чем же сожалеет наша красавица?
Лея сглотнула.
Перед глазами пронеслось много чего достойного сожалений. Ласковые слова так и не высказанные маме, благодарность не отданная тем, кто помог ей в Междумире, тихое уютное счастье с матерью и отцом, которое никогда не сбудется.
Но все это вспыхнуло и пролетело в один миг, а одно сожаление сияло ярко, как солнце.
Но нельзя его показать, нельзя чтобы мора прочитала это в ее глазах.
Лея даже дыхание задержала.
Тонкие губы Эоленты дрогнули, а затем изогнувшись растянулись в улыбку, обнажив острые клыки.
Лея поняла, что выдала себя еще до того, как Эолента, взмахнув рукой притянула к себе связанного Гура.
— Нет! — вырвалось у Леи.
Гур повис в воздухе безвольно опустив голову. Дотянуться до него не получится.
— Отпусти его гадина!
Эолента рассмеялась:
— Вот как заговорила! — и тут же перестав смеяться процедила. — Как только получу, что хочу — отпущу.
Вытянув ладонь она дунула через нее, словно сдувая невидимую пыльцу с руки. Легкий порыв ветра долетел до Гура и прошелся по его волосам.
Он дернулся и поднял голову.
— Лея?
Его глаза метнулись к морам, потом к своему телу, связанному обжигающими путами.
— Отпусти его! — закричала Лея, так как Эолента сжала путы так сильно, что Гур приглушенно застонал. — Что тебе нужно, моя кровь? На — бери!
Рядом возникла Аира и дернув Лею на себя прокаркала:
— Идиотка. Кровь сама по себе ничего не значит. Вся сила в эмоциях, истинных чувствах, которые нельзя подделать. Так что — смотри. Смотри я сказала!
Аира схватила ее за волосы и подняла ей голову так, чтобы Лея видела как мучается Гур.
Ярость и боль затопили сердце. На секунду гнев с такой силой запылал в ней, что Лее почудилось будто у нее самой глаза стали красными как у Аиры.
— Отпустите ее! — прохрипел Гур, видя как моры схватили Лею.
Его руки сжались, по телу побежали разряды. То тут то там вспыхнули яркие голубые искры. Но путы еще сильнее сжали его тело, прорвав кожу и вонзившись в плоть.
— Нет, не надо… — ахнула Лея.
Ну что с ним делать? Сам вот-вот погибнет, но пытается защитить ее. Упрямый и невыносимый…
Резкая боль обожгла ладонь и тут же по пальцам потекла горячая струйка.
Аира выгадав момент полоснула ее ножом и теперь, поймав каплю ярко светящуюся зеленым наполнила ею пузырек.
— Готово. — выдохнула она.
Эолента улыбнулась, глядя на беззвучно плачущую Лею и висящего над ней Гура.
— Отпустите, вы же обещали!
— В самом деле. Ну раз так…
Эолента приблизила к себе Гура и протянула к нему руку. Длинные пальцы коснулись его груди и тут ногти в одно мгновение вытянувшиеся в острые стальные лезвия проткнули стянутое путами тело.
— Нет, Гур!!!
Мора отшвырнула от себя Гура и он упал бездвижным комом на холодные камни.
Лея кинулась к нему и подбежав упала рядом.
— Гур, пожалуйста…
Путы за ненадобностью исчезли и Лея прижала его к себе.
— Нет, не умирай, пожалуйста…
Из ран, оставленных Эолентой пульсирующими струйками текла кровь. Лея прижала ладони в надежде, что сможет остановить. Один из порезов был слишком близко к сердцу.
— Гур…
Он открыл глаза и кажется увидел ее, но возможно ей это только показалось. Так как через мгновение в серых глазах отразились яркие факелы ритуального зала и зрачки замерли.
Глава 44
Последняя капля, наполненная яростью упала в чашу и жидкость в ней вспыхнула.
Черные глаза Эоленты жадно заблестели, впитывая потоки света, исходящие от «живой воды». Аира и Афликта тоже приникли наблюдая за появлением источника их вечной жизни. Калейдоскоп пестрых цветов застыл и вода засияла ровным белым светом, озарив все вокруг и кажется проникая в самое сердце.
Ритуальный зал, наполнившись светом ожил. Стало вдруг светло как днем. Факелы без толку искрили и потрескивали на стенах.
Утробное рычание зародилось в глубине иссохшего тела моры и вырвалось наружу пронзительным лающим смехом голодной гиены. Аира с Афликтой переглянувшись подхватили восторг старшей сестры и в кои то веки разомкнули губы не для проклятий и злобы, а для радостных воплей.
Лея сидела на полу, прижимая к себе тело Гура.
Она гладила его по голове и шептала имя, на которое он больше не отзывался.
Слез не было. Глаза почему то отказывались проронить хоть одну капельку своего горя. Может потому что плакать теперь бессмысленно…
Она не слышала ликования мор, не замечала блеска и величия черного замка. Ей теперь было все равно, что получив «живую воду» моры смогут погубить весь Междумир и остальные миры тоже.
Лея вдруг поняла, что проиграла не сейчас.
Она позволила злу победить не в ту минуту, когда отдала каплю крови, окрашенную яростью. Не слабость стала ее собственным поражением, а дурость.
— Гур…
Пальцы сами перебирали светлые, почти платинового цвета волосы, а память возвращала к первому дню их знакомства.
Он тогда показался ей хмурым, нелюдимым, грубым и вечно сердитым. Последнее между прочим сопровождало их на всем пути от Источника до Тайнограда. Гур только и делал что ругал ее, отчитывал как капризного глупого ребенка. Но…
Но почему-то она только сейчас поняла, что за этим стояли не грубость и раздражение, а забота.
Да, он не весельчак, с которым можно поболтать о пустяках. Он не улыбается напропалую всем подряд, стараясь произвести впечатление. Но он всегда рядом, когда нужен. А это стоит миллиона пустых улыбок и слов.
Ком все-таки подкатил и горло сжали колючие тиски.
Какая же она дура!
Ведь сердце подсказало ей верный ответ
