поступить так со своим родным отцом, который разве что в лепёшку не расшибся ради тебя. Тебя одевали, обували, воспитывали, баловали, как ты сам верно заметил у тебя было всё. И одна единственная ошибка твоего отца враз перечеркнула все былые заслуги. Я понимаю, что произошедшее ужасно. Не просто ужасно, а сродни катастрофе! Но ты постоянно забываешь, что виновник этой катастрофы не твой отец, а сбежавший компаньон и зажравшийся клиент, посчитавший, что ему всё позволено. Твой отец пострадавшая сторона вдвойне — его предали не только на работе, но от него отвернулся собственный сын. Если у тебя нет, других каких-нибудь скелетов, как ты говоришь, то можем закруглять нашу беседу.
Девушка, вернувшись на своё место в углу дивана, нырнула под тёплую и уютную подмышку любимого мужа, который вместе с тёплым объятием шепнул, щекоча дыханием ухо: «Моя защитница. А за то, что ослушалась и влезла — накажу». Лисичкины уши полыхнули жаром, а ягодицы поджались из опасения, смешанного неожиданно с предвкушением.
Присутствующие в комнате все как один притихли, видимо переваривали перепалку Василисы и Виталика. Ли́са уже было решила, что всё, отмучилась. Но не тут-то было.
— Василиса, — взяла слово Елена Тимофеевна, — ты мне вот что скажи дочь, что ты намереваешься делать, скажем, лет через десять или двадцать. Ты вообще задумывалась об этом?
— Мам, не считай меня дурочкой.
— Не дурочка говоришь? Странно, твои поступки говорят об обратном.
— Но мам, — попыталась возразить Ли́са, но не вышло, так как Елена Тимофеевна не собиралась давать дочери такую возможность.
— Да я твоя мама Ли́са. И как твоя мама я имею право высказать свою точку зрения относительно судьбы моей единственной дочери. Думаешь, я настолько чёрствая, что не понимаю твоих чувств? Напротив, очень хорошо понимаю. Но при этом я отдаю себе отчёт, что жизнь строится не только на чувствах. Когда Арсению будет пятьдесят — тебе всего тридцать, а когда ему стукнет шестьдесят — тебе сорок. У него жизнь пойдёт к закату, а ты будешь в самом расцвете.
— Кхм, — закашлялся присутствовавший тут же Арсений, которого едва не хоронить собрались, — Лена вообще-то я здесь. И помирать вроде как не обираюсь.
— А я и не говорю о смерти. Я говорю о разнице во взглядах на жизнь: её юный, полный надежд и твой состоящий из цинизма и жестоких реалий. Для неё самое время ходить с подружками на танцы, для тебя — отдохнуть с пивом на диване. Ей нужно работать, чтобы элементарно заработать на собственную будущую пенсию, тогда как твоя Сеня пенсия, прости, уже не за горами. Где ваши точки соприкосновения кроме постели?
— Мам!
— Лена!
— Значит так дамы и сын, — Арсений Борисович наконец явил родственникам свою истинную суть, отпуская временно прикорнувшего внутреннего верховного главнокомандующего на волю и выдвигая для всех (кроме любимой лисички, конечно) ультиматум. — Для вас сложившаяся ситуация возможно неприятна. Но дело как говориться сделано, мы с Василисой муж и жена. Развода не будет, даже не надейтесь. Как нам жить, какие у нас будут интересы, общие или разные решать только мне и Ли́се. Если вы наша семья значит примите наш выбор и наше решение. Вас никто не торопит. Если же нет — тоже не беда, это уже будет Ваш выбор. Но обсуждать наши с женой личные отношения я не позволю никому, тебе Лена в том числе.
— Знаешь мам, — тихо, но решительно произнесла Ли́са, казавшаяся повзрослевшей на несколько лет всего за один вечер, — может я и глупая, возможно дурочка. Но я не откажусь от него ни при каких обстоятельствах и вытащенных Виталиком скелетов из шкафов. Даже если небо рухнет на наши головы, моя последняя мысль будет о нём. Даже если мир сойдёт с ума, и каждый встречный человек будет кричать мне оставить Арсена, я не сделаю этого. Он — мой выбор! Я с ним до конца, каким бы он не был. А права я или нет — пусть рассудит время, небо или Бог знает кто в этой вселенной судья. Но не вам судить нас, не вам.
Воспользовавшись образовавшейся паузой и опасаясь новой вспышки возражений от мамы или Виталика, девушка предпочла скрыться с поля боя.
— Я на кухню за чаем, — шепнула она на ухо мужу, высвобождаясь из его захвата. Оставаться в комнате наполненной агрессией и осуждением становилось невыносимым. Несколько шагов и пустое помещение кухни без порицающих взглядов показалось издёрганной девушке глотком рая.
Она включила не остывший электрический чайник, налила заварку в кружку и прислонилась попой к столешнице, обхватывая себя руками и наслаждаясь минутной тишиной. С её уходом, судя по громким мужским голосам и отрывистому разговору, доносившимся из гостиной краткое перемирие закончилось, дебаты возобновились.
— Ты же знал, как я к ней отношусь! — громко восклицал Виталик.
Ли́са поморщилась и подошла к окну, в вечернем отражении которого, ловила свой абрис испуганной и растерянной девушки с выпученными глазами. Чайник быстро закипел, она налила кипятка в кружку и почти рухнула на стул, при этом аккуратно ставя фарфор на столешницу, чтобы не расплескать и не обжечься. Закрыв глаза, девушка откинулась на спинку стула, впадая в состояние медитации, нервы и острая усталость брали своё. Хотелось лечь спать, забыть обо всём или хотя бы пару дней не возвращаться мыслями к тому, что всё непросто.
Несколько глотков кипятка и снова погружение в подпространство. Мужские и женские резкие голоса, окрики отходили на задний план, девушка даже перестала различать слова, наоборот всеми силами отгораживалась от звуковых колебаний.
Сколько времени прошло неизвестно, только за окном сумерки сгустились до чернильной темноты, разбавленные светом уличных фонарей и небесного ночного светила. Чай был почти допит, Ли́са балансировала между реальностью и дрёмой. От резкого голоса она покачнулась и едва не свалилась со стула, вовремя схватившись пальцами за столешницу.
— Ты строила из себя недотрогу, а сама за моей спиной отца обхаживала? — Виталик стоял напротив и знакомые серые глаза высекали злые искры.
— Как ты могла Ли́са? — обиженно простонал парень, — ведь я любил тебя всей душой, чего тебе не хватало? Хотя знаешь, да пошла ты куда подальше, на пару со своим муженьком!
— Виталий на выход! — грозный окрик Арсения раздался из прихожей.
— Да пошли вы все! — ещё громче крикнул обозлённый Вит и пошёл к выходу. Но обернулся и напоследок припечатал, — нет у тебя больше друга Василиса!
«Какого друга Виталик? — кричала про себя Ли́са, — мы уже давно не друзья! Не после того, как ты поступил со мной!»
Вслед за тем послышалась
