как не ты протянет мне руку помощи!
— Не жалко, Люд. Ни капли, — отвечаю без раздумий. — Расскажи лучше, за что ты так меня ненавидишь?
Глава 64
— Я ненавижу?! — делает огромные глаза, складывает руки как в молитве. — Я люблю тебя, Маш! Ты ведь моя сестра, — голос плаксивый, такой искренний.
Раньше я бы не задумываясь поверила. А теперь… теперь я стала другой. Нет у меня к ней сострадания.
— Плохо играешь. Я знаю, что именно ты автор клички манька-тряпка, и всего, что за этим следовало, — смотрю на нее без эмоций.
Боль осталась и она будет со мной. Но я не хочу от нее избавляться, это мой урок, моя наука, чтобы больше никогда не доверяла. Родные предают, и порой гораздо чаще, чем чужие люди — теперь я это на всю жизнь запомню.
— Нет! Нет! И еще раз нет! — она активно трясет головой. — Меня оговорили!
— Ты даже родного брата не пожалела…
— Я любила Славика! — истерично вопит.
— Он раскрыл твои замыслы и стал опасен. Ты не задумываясь подписала ему приговор, — закусываю внутреннюю сторону щеки.
Я справлюсь, у меня все будет отлично, а вот брат… он ушел так и не пожив. И за это никогда не будет ей прощения, и даже капли сострадания она никогда не заслужит.
— Он сам виноват! — лицо сестры преображается за долю секунды. Из страдалицы и кроткой лани, она превращается в искаженное ненавистью чудовище. Вот истинное лицо той, которую я всю свою жизнь называла сестрой.
— Что не стал покрывать твою мерзость?
— Что не стал на мою сторону! Что не понял меня! А я, между прочим, ему первому душу излила! А он хотел мои же откровения против меня запустить! — Людмила пинает ногой валяющуюся посреди комнаты коробку. — Он втерся в доверие, уверял, что на моей стороне, все пронюхал, а потом приказал! Ты слышишь меня ПРИКАЗАЛ все оставить! Он мне надумал указывать! Управлять мной! Не на ту напал!
— А что он должен был понимать? Твою ненависть? Твои козни? — пожимаю плечами.
Такой сестру я еще не видела. Внимательно ее изучаю, чтобы запомнить, высечь в подсознании, и никогда и никому больше не позволить себя одурачить.
— Он тоже страдал! Я думала мы близки по духу! А он… он просто тебя любил… — в последнюю фразу она вкладывает столько ненависти, что я физически ее ощущаю. — Как и все…
— Меня нельзя любить? — выгибаю бровь.
— А за что тебя любить? Какого с тобой все носились еще с детства? — сжимает руки в кулаки, в уголках рта слюна.
— Продолжай, Людмила. Кто это интересно со мной носился? Что-то я подобного не припомню…
— Потому что идиотка! Всегда ею была! Ею и останешься! Знаешь какие первые слова матери я помню? — ее трясет, она неотрывно смотрит на меня, словно хочет взглядом разрезать на мелкие куски.
— Какие?
— «Что ж ты бездарь такая! Посмотри на Машу, она в твоем возрасте уже по огороду мне помогала и посуду мыла, а ты, только и можешь, что сопли на кулак наматывать и в игрушки играться!» А я тогда едва ходить научилась! Я была совсем крошкой! А она уже… вот так… я такой уродкой неполноценной себя ощущала…
— И? Ты прекрасно знаешь нашу мать. Мы жили в абсолютно идентичных условиях.
— Серьезно? — начинает истерически смеяться. — Ты себя слышишь? Да тебя все обожали, соседи, родственники, наш папаша и мамаша, ее новые мужья! Мне тебя ставили в пример. А я всегда была не такая. Ленивая, бездарная, страшная. Да, да, мать не раз говорила мне, что я рожей не вышла, не то, что Маша, вот ее замуж можно будет выгодно отдать. А я никому не нужна, толку с меня нет! В школе все учителя тобой восхищались, скольких усилий мне стоило переломить ситуацию, и сделать тебя посмешищем!
— Так это ты… — протягиваю задумчиво. Вот к школьным годам я как-то Людмилу не приписывала.
— А кто же еще! Я хотела им всем показать, что не хуже! Только все было без толку! Я вначале пробовала помогать матери, но раз за разом слышала, что ты все делаешь лучше. Что ж тогда я стала паршивой овцой в семье, отказывалась делать что либо. И мечтала, что смогу вырваться из этого ада! — она садится на пол, зажмуривается. Бьет ногами по старому паркету. — Но всегда и везде была только ты! Мать тебя хаила, за желание поступить, а всем соседкам рассказывала, какая у нее умная дочь! А про меня только гадкие слова! Ни одного доброго слова за всю жизнь! И эти сравнения! Постоянные! Везде! Куда бы я ни пошла! В магазине продавщицы про тебя спрашивают, все соседи, их дети! Только ты, везде ты! Тебе все давалось легко! Улыбнешься, все тают! А я… всегда в тени, всегда ненужная… Никто, никто меня не замечал! Даже наш всепрощающий папаша, и тот, неустанно повторял, что Машенька его гордость. А я?! Я кто?! Пустое место?! Но ведь и на этом ничего не закончилось! — поднимает на меня заплаканные, полные ненависти глаза. — Ты поступила, а разговоры о тебе не стихали. Тогда я бежала. Пыталась начать жизнь вдали от вас всех. Забыть свое детство, как страшный сон.
— Что ж ты первым делом ко мне приехала?
— А куда мне было ехать? Хотела обжиться, немного встать на ноги, и потом уже уехать в свою жизнь! Тогда я еще верила, что смогу отделаться от тебя, что твоя тень не будет меня преследовать на каждом шагу. Размечталась! — фыркает, хватает себя за давно не мытые, спутанные волосы. — Я увидела, как ты уже намотала себе Сергея. Как парень бегает за тобой хвостом и решает все твои проблемы. Как ты завела дружбу с девками. Ты снова была звездой, хоть и с половой тряпкой в руках! Всегда в шоколаде! Первая во всем!
— И ты решила показать мне мое место? — морщусь. Ощущаю, как потоки грязи Людмилы обступают меня со всех сторон.
— Восстановить справедливость! Я открывала Сергею глаза! И конечно, думала, что после этого всего, смогу занять твое
