контролировать, иначе вы наворотите дел. Я сам этим займусь. И вообще, вам очень важно найти взаимопонимание с руководителем. Вы, можно сказать, будете с ним одним целым. Поэтому мы будем работать бок о бок. Вместе проводить как рабочее, так и внерабочее время. Вместе завтракать, обедать и ужинать! Вы даже ночевать у меня в квартире будете, если случится срочная работа. А она случается постоянно.
— Родион Романович! — пищит шокированный Мулькин, но безопасник грузно наступает ему на ногу тяжелым ботинком. Мулькин багровеет и замолкает.
Вздыхаю.
— Вы слишком много требуете, Родион Романович. Но если нужно — значит, нужно!
— Так-так, отлично, — радуется Ремезов. — Приятно встретить такую готовность служить на благо фирмы.
— Но вы обязаны как-то компенсировать мне часы переработки, — говорю строго.
— О, не беспокойтесь. Это мы обсудим. Вы не будете разочарованы. Еще вопросы?
— Да. Отпуск мне полагается?
— В принципе, да. Но вам придется очень много работать. И мне тоже. Поэтому в отпуск мы тоже будем ездить вместе, чтобы не прерывать трудовой процесс.
Мулькин, кажется, сейчас в обморок упадет. Он смотрит на шефа так, словно хочет вызвать для него неотложку.
— А командировки будут?
— Это не исключено. Но, видите ли, мы расширяемся, экономим на всем. Самолет мы вам оплачивать не сможем. И поэтому, если мы вас отправим, например, в Сан-Марино, вам придется добираться туда на электричках.
— Сан-Марино?! — сдавленно шепчет багровый Мулькин. — Какие дела у нашей фирмы в Сан — Марино? Это вообще где?
— Где-то в районе Италии, — объясняю с готовностью. — Итальянцы делают отличную строительную технику. Наверное, Родион Романович хочет обменяться с ними опытом.
— Очень хочу, — подтверждает тот.
— И последний вопрос. Меня будут штрафовать за провинности?
— Постоянно.
— В тренажерке заставите отрабатывать?
— Посмотрим. Не обязательно в тренажерке. Каждый случай индивидуальный. Для вас я придумаю что-нибудь особенное.
Он смотрит на меня многозначительно, не мигая, так пристально и горячо, что я вспыхиваю, как маков цвет. Отчего-то мне очень хочется, чтобы Родион Романович поскорей наложил на меня индивидуальный штраф. Наверняка это будет нечто незабываемое.
— Что ж, давайте закончим, если у вас не осталось вопросов, — говорит Родион Романович. — Все свободны.
Мулькин встает и возмущенно пыхтит. Все пошло не по его плану.
— Родион Романович, при всем уважении, я не понимаю, что такое сейчас было! Это слишком даже для вас.
А вот безопасник мигом все просек. От сдерживаемого смеха у него даже лицо перекосило.
— Идем, Борис Борисыч, покурим! Я тебе все объясню, — он подталкивает эйчара между лопаток и гонит к двери.
И что дальше? Я не знаю. Пячусь к двери, чтобы тоже уйти. Я ошеломлена не менее Мулькина.
— Татьяна Павловна, попрошу вас остаться, — внушительно требует Ремезов. — Мы еще не договорили. Заодно покажу наш офис и ближе познакомлю вас с вашими обязанностями.
— Так вы меня… приняли?
— А вы в принципе согласны на наши условия?
— Еще не решила, — упрямлюсь я. Родион мало меня уговаривал! Я не удовлетворена. — У меня есть еще некоторые вопросы.
— Но вы хотите задать их мне наедине, верно?
Ремезов подходит ко мне и придерживает за локоть. От его взгляда у меня сдавило грудь и стало горячо в животе. Кажется, наше собеседование вот-вот перейдет в очень интимную фазу.
— Давайте подышим воздухом.
Он ведет меня к окну, которое одновременно дверь. Распахивает створки, ведет дальше, и я замираю.
— Мы на крыше самого высокого здания в городе, — негромко говорит Родион. — Помнишь, ты мечтала сюда забраться?
— Да…
От панорамы дух захватывает. Город виден до самых окраин, вдалеке пламенеет оранжевый закат, а небо над нашими головами темно-синее, бездонное.
Ветер треплет мои волосы, остужает горящее лицо. Родион опирается рукой о перила и поворачивается ко мне.
— Итак, Таня… ты сделала это. Прошла собеседование повышенной сложности.
— Родион, это ведь ты все подстроил, признайся уже!
Он кивает.
— Да, письмо с вакансией я скинул. Но не верил, что ты откликнешься и придешь. Ты меня удивила.
— Надеюсь, приятно.
— Конечно.
Его глаза приобретают опасный блеск. Он делает шаг ко мне, и я невольно подаюсь навстречу.
Меня втягивает в поле его гравитации. Вот-вот я сорвусь с орбиты и произойдет катастрофа! На меня нахлынул восторженный ужас.
— Почему ты не появлялся эти дни? Я очень тебя ждала, — шепчу я, глядя ему в глаза. — Взял и устранился. Что за гордая выходка? Мне это не понравилось.
Родион как будто смутился.
— Таня, буду откровенен. На самом деле я боялся.
— Ты? Боялся?! Вот так номер. И чего ты боялся?
— Того, что я и мои причуды тебе надоели. Что ты прогонишь меня. Что назовешь эксцентричным эгоистом. Попросту говоря — придурком.
— Это и есть твой главный страх? Быть непонятым?
— Да, почти.
— Ты уже с этим сталкивался в прошлом, верно?
Он кивает.
— Разве тебе не безразлично мнение окружающих?
— Мне не безразлично именно твое мнение. Сложно выдержать такого, как я. Ты сможешь?
— Я хочу только такого, как ты. Потому что мне очень нравятся твои причуды.
— А мне нравишься ты. Таня, я тебя люблю.
Его слова так меня потрясли, что я не знаю, что ответить. И потому начинаю молоть вздор.
— Это ты серьезно? Или это тоже психологический прием для проверки кандидатов на должность?
— Думаешь, я это всем кандидатам говорил?
— Вряд ли. Тот блондин и брюнет явно не в твоем вкусе. А вот девушка…
— Она вылетела первой. Слишком выпендривалась.
— А я нет?
— А ты — нет. Пожалуйста, продолжай в том же духе.
— Все равно как-то не верится…
— Я тебя люблю, — повторяет Родион лучшим своим начальственным тоном. — Но на работу все равно не возьму. У меня же принципы. Никаких шашней с сотрудницами.
— Ну, знаешь!
— Поэтому придется тебе выполнить еще одно условие. Чтобы все стало иначе, серьезно. Татьяна Павловна… — и он вдруг опускается на колено. — Вы готовы выйти замуж за своего босса, если это потребуется для работы?
— Родион! Я… я… не могу ответить! — говорю слабо. Все это как во сне. Так не бывает!
— Мне надо подумать. А вдруг я другую работу себе найду? Где условия получше?
— Тебе все равно нужно выйти за меня замуж. А то вдруг тебя и на другом собеседовании спросят: почему в двадцать шесть лет ты еще не замужем?
— Ну и аргумент!
— Хорошо. У меня есть еще один.
Он поднимается, решительно притягивает меня к себе и целует.
И это уже не просто игра. Я потрясена его напором и пылом. В его поцелуе и страх, и надежда, и горячее желание.
…Наверное, мы целовались целую вечность — не знаю. Я потеряла счет
