Начало страшной сказки о старом короле, ведьме и ведьмином сыне.Теттенике сидела на кровати, глядя в стену. Стоило закрыть глаза, и перед ними вставало то… то, что она хотела бы забыть.
А оно не забывалось.
Камень.
Колючие стебли.
Мертвецы.
Стена огня и демоница с чьим-то сердцем на подносе. Как… как возможно подобное? И другое тоже… та лошадь.
Матушка.
Она осторожно коснулась собственного лица, которое онемело. Надо что-то делать! Надо… надо рассказать… нет, она уже рассказала, но ей, кажется, не поверили.
Никто никогда ей не верил.
Теттенике мазнула ладонью по щеке и почти решилась, знать бы еще, на что именно. Но тут с тихим скрипом приотворилась дверь.
– Те… как тебя там, – прозвучал раздраженный голос Ариции Ладхемской.
– Теттенике, – отозвалась Теттенике, почувствовав укол обиды. Ей чужие имена тоже сложными представлялись, но ведь запомнила же!
Выучила.
– Извини, – ладхемская принцесса почувствовала что-то такое. – Я… войду. Точнее мы. Разговор есть.
Они?
Они.
Ариция Ладхемская в своем нелепом наряде, на который ушло много ткани и драгоценных камней, но все же с виду он был, пусть и красив, но на диво неудобен. Теттенике так казалось. За нею – старшая принцесса, которая казалась бледною до жути. Она опиралась на руку сестры и слегка покачивалась, кажется.
Но проснулась.
И это хорошо. Наверное.
Мудрослава Виросская держалась прямо, хотя тоже выглядела несколько потерянной.
Последней вошла островитянка. Огляделась и уселась прямо на пол. Она скрестила ноги, а Теттенике подумала, что эта женщина очень сильная.
И смелая.
Не каждая решится носить мужское платье.
– Доброй ночи вам, – тихо прошептала Теттенике, кляня себя за слабость. Вот ладно бы брат пришёл. Перед ним и плакать не стыдно. А они? Они теперь все увидят, сколь Теттенике ничтожна.
И волосы растрепались.
Лицо, верно, опухло, покраснело, как оно от слез бывает.
– Доброй ли, – хмыкнула Ариция. – Да успокойся ты… или еще надеешься замуж выйти?
Теттенике вздохнула.
Замуж ей не хотелось категорически.
– Выжить бы, – очень осторожно сказала она.
– Вот и я о том, – Летиция Ладхемская коснулась виска. Короткие рыжие волосы её завивались спиральками, и бледная кожа выглядела почти прозрачною. – Извините. Голова все еще болит.
– Лежать бы тебе, – проворчала её сестра.
– Ну да… лежать… належишься тут. Все смотрят на меня, как… не знаю…
– На некромантку, – прогудела островитянка.
– Именно, – Летиция издала нервный смешок. – Мне теперь домой возвращаться нельзя. Мигом в монастыре запрут. А я в монастырь не хочу.
– Будто я хочу.
– Тебя с чего?
– На всякий случай. Сама слышала, как наша… – Ариция скривилась. – Матушкина подруга втирала послу, что нас срочно надо увозить и там, на границе, заковать в железо, чтобы не сбежали. И в монастырь. Что мы прокляты… и ведь эту чушь остальные повторять станут.
– На чужой роток не накинешь платок, – подала голос Мудрослава Виросская. – Что? Так у нас говорят. И ведь правду. Не заткнешь. А главное, не важно, что там на самом деле. Придумают. Переврут и…
Она махнула рукой.
– У матушки с отцом не останется другого выхода. А то и вовсе… это хороший повод. Давно уже ходят разговоры, что в прежние времена государством управлял совет достойных. Так что… возвращаться нельзя.
И все кивнули.
– Меня тоже дома не ждут, – сказала Брунгильда как-то тихо и несчастно, отчего появилось желание обнять её, утешить. – Даже наоборот теперь… Никас ведь… все одно племянник. Родная кровь. А что сволочь, так это со всеми случается… вернусь и чего? Спросят, где он?
– А где он?
– Этот… который неживой уволок. Может, посадил куда, а может, и вовсе сожрал.
– Это вряд ли, – Ариция Ладхемская осторожно погладила островитянку по руке. – Он с виду человек приличный и не станет жрать всякое там… или ты его любишь?
– Кого?! – удивилась Брунгильда.
– Не знаю… Ксандра?
– Окстись!
– Тогда этого… хотя, конечно, извини, вкус у тебя странный.
