после двенадцатичасовой смены на скорой, в самый разгар пандемии ВИ-гриппа.
— Да-а-а-а!!! — своей немёртвой кожей почувствовал я приближение Смерти. — Да-а-а-а!!!
Панорамикс буквально запылал багровым пламенем некроэнергии, но деталей я не разглядел, потому что, к глубочайшему сожалению, потерял сознание.
/Нигде и Никогда/
— Здравствуй, солнышко… — раздался повсюду бархатный женский голос.
Я открыл глаза и увидел абсолютную тьму, среди которой сиял источник ещё большей тьмы.
— Ну, привет, — произнёс я. — Коли не шутишь, конечно же.
— Ты думал, что это могло закончиться так просто? — спросил этот голос.
— Я должен был проверить, — пожал я плечами.
Стоп. У меня есть плечи?
— Конечно же, есть, — ответил этот женский голос.
Посреди всей этой абсолютной тьмы я почувствовал возникновение собственного тела. Не увидел, но почувствовал.
— Так, погодите-ка… — я огляделся. — Где это я?
Вокруг всё та же абсолютная тьма, звенящее своей пустотой Ничто.
— Ты в моей обители, — сообщил женский голос, нежно пронизывающий меня до самой глубины глубин души. — Чтобы тебе было проще воспринимать происходящее…
Абсолютная тьма пропала, а я оказался в каком-то деревянном здании, кажется, в охотничьем домике, прямо в кресле-качалке. На коленях у меня клетчатый плед, в руках кружка с глинтвейном, а передо мной тихо потрескивает камин.
За окном медленно падает снег, в этой гостиной тепло и уютно, а тело моё ощущает полное расслабление, будто я хорошо поработал физически, после чего вернулся домой и развалился в этом кресле.
— Твоя попытка покончить со всем позабавила и впечатлила меня, — произнёс женский голос. — Но больше меня впечатлила твоя решимость. Между открытием самой возможности и попыткой её реализации не прошло и доли секунды. Ты не усомнился даже на долю секунды — на такое способен далеко не каждый мертвец.
— Ну, я-то далеко не каждый мертвец, — вновь пожал я плечами и отпил из кружки. — Хм, а у тебя есть вкус.
— Ты — зримое доказательство этого, — с обволакивающей меня теплотой произнёс голос.
— Не то чтобы я разбирался в глинтвейне… — изрёк я.
— Не прибедняйся, — попросил голос. — Ты — особенный.
— В тех местах, в которых я рос, эти слова означали, что тебя собираются отправить в спецшколу для умственно отсталых, — усмехнулся я.
— Даже прекрасно зная, с кем говоришь, ты продолжаешь ёрничать, — констатировал голос.
— Откуда ты знаешь, что я знаю, с кем говорю? — уточнил я.
— Ты знаешь, — произнёс голос. — Ещё ты знаешь, что так просто это не закончить. Ты особенный и ты нужен мне именно там, где ты сейчас. Я знаю тебя, поэтому даже не буду пытаться принуждать тебя не делать попыток. Пытайся.
— Ну вот, теперь я не хочу пытаться… — притворно нахмурился я.
— Будешь, если появится возможность, — не согласился со мной голос.
— А вот и не буду! — капризно поджал я губу.
— Пытайся, не пытайся — делай, что хочешь, — сказал на это голос.
— Алдона Петровна, ты ли это? — заулыбался я, вспомнив свою воспитательницу.
— Она умерла мучительной смертью, — сообщил голос. — Её заживо съела стая одичавших собак, в пригороде Владивостока.
— Зачем мне эта информация? — спросил я.
— Теперь ты будешь это знать, — ответил голос, и я почти почувствовал, как говорящая при этом пожала плечами.
Смерть. Хм-м-м…
— Тебе хочется посмотреть на меня, но мы не настолько близки, — произнесла Смерть с озорными нотками.
— Если всё бесполезно, то что тогда пытались выкинуть индусы? — решил я выцепить себе побольше полезной информации.
— Попытка хорошая, но это было бы бесполезно, — ответила Смерть. — Невозможно уничтожить моих подопечных вопреки моей воле. Ты бы вернулся через три года и семнадцать дней, ровно там же, где умер когда-то.
— М-хм, — хмыкнул я задумчиво. — То есть, меня вообще не уничтожить?
— Если я того не захочу, — ответила Смерть. — Я не хочу.
— Неужели моя цель настолько важна для тебя? — не поверил я. — Ты, Судьба — вы же пользуетесь нами, как дешёвыми секс-игрушками с Алика.
— Ты — важен, — ответила Смерть на это. — Если продолжать твою аналогию, то ты очень дорогая секс-кукла с Алика, которую везли ко мне долгие два месяца.
А вот сейчас обидно было…
— А ты не обижайся, — произнесла Смерть. — Не ты ли практически весь свой подростковый период был омерзительно честным циником, презирающим конформизм и установленные порядки?
— Ещё я всё младенчество принципиально срал в подгузники, — усмехнулся я. — Конкретный этап взросления как-то характеризует меня?
— Туше, — ответила Смерть с лёгкой усмешкой.
— Эстрид, — произнёс я. — Она ведь восстанет архиличом?
— Узнаешь, — сказала на это Смерть.
— И у меня будут проблемы с ней, как у моих бывших подопечных со мной? — уточнил я.
— Не будет, обещаю тебе, — сказала мне Смерть.
— Ритуал, ради которого она прикончила кучу людей, — догадался я.
— Я в тебе не ошиблась, — констатировала Смерть. — Простых личей у меня полным-полно, но таких как ты — единицы. Вы — штучный товар, не такие, как все.
— Что меня выделяет? — поинтересовался я.
— Свежесть ума, — ответила Смерть.
— Ну, так это проходит со временем, — пожал я плечами и отпил из кружки. — Нет, мне он определённо нравится! Поделишься рецептом?
— Свежесть ума либо есть, либо её нет, — не согласилась со мной Смерть. — Возможно, я использую не тот термин… Давай назовём это Искрой. У тебя она есть. Ты, даже пребывая в состоянии лича, способен неограниченно долго сохранять в себе свежесть ума. Это дано не каждому личу и даже архиличу. Да, твоя догадка о происходящем с Панорамиксом верна — ты прав от начала и до конца: к тебе этот процесс тоже применим.
— А смысл? — спросил я.
— Архилич, — ответила Смерть. — Новая ступень развития.
— Это ценно, — признал я. — Слушай, а ты ведь знаешь прошлое и будущее, ведь так?
— Если бы на твоём мире не лежал Приговор Судьбы, ты бы стал патологоанатомом и жил обычной жизнью, — поведала мне Смерть. — Женился бы, но не на
