Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
индуцированном мелатонином.
Третье открытие было самым удивительным: сильнее всего качество утренней песни по сравнению с песней предыдущего вечера снижалось у тех особей, которые лучше копировали ее в конце всего процесса несколько месяцев спустя. Иными словами, наибольшего успеха добивались те, кому на этом пути было труднее.
Какой механизм может объяснить это явление? В 2016 году американский нейробиолог Тимоти Гарднер из Бостонского университета и международная группа его коллег опубликовали исследования активности нейронов ядра высшего центра вокализации в мозгу зебровых амадин — во время исполнения ими песни и во сне.
Активация высшего центра вокализации в мозге певчих птиц необходима для начала распространения электрического тока — он достигает сиринкса (голосового органа) и там преобразуется в песню. Чтобы заставить определенные нейроны вырабатывать белок, ученые вводили в мозг птиц специальный вирус: когда клетки электрически активировались, белок начинал флуоресцировать.
Использовав имплантированные в тонкие черепа птиц микроскопы (длиной в 2,5 сантиметра), Гарднер смог получить изображение активированной ночной группы нейронов, кодирующих песню. Результат был неожиданным: сама песня в этот период оставалась неизменной, а вот паттерны активации нейронов высшего центра вокализации за несколько ночей подряд существенно изменились.
Все происходило так, как если бы мозг в поисках оптимальной организации синапсов каждую ночь стирал во сне часть вчерашней песни, чтоб иметь возможность наутро продолжить поиск наилучшего варианта. Казалось, сон не позволял системе принять неоптимальное решение, для чего каждую ночь добавлял в память шумы. Это напоминает циклы нагрева и охлаждения при плавке стали — сначала металл закаляется, а затем делается пластичным.
Развитие песни зебрового зяблика похоже на саван, который Пенелопа в «Одиссее» ткала днем и распускала за ночь — так жена тянула время, пытаясь дождаться возвращения мужа. Перефразируя песню бразильской группы Chico Science & Nação Zumbi, сначала нужно дезорганизоваться, прежде чем организоваться.
Как именно нейрофизиологическое явление, происходящее на клеточном и молекулярном уровнях, отражается в содержании сна? Мы не можем получить ответ от самой зебровой амадины, но люди более склонны к сотрудничеству — особенно студенты бакалавриата, которым платят за участие в увлекательной видеоигре.
Когда Боб Стикголд стал мировым авторитетом в только что возродившейся области исследований обработки памяти во сне, он возглавил множество хорошо финансируемых проектов, в частности в консультативных советах многих крупных компаний. Стикголд не стал ждать предложений от спонсоров, а сам приобрел оборудование, использовать которое в лаборатории ни у кого другого не хватило бы смелости. Ученый купил огромную установку-симулятор — интерактивную видеоигру, способную имитировать (в 3D и с реалистичными деталями) катание на горных лыжах.
В исследовании принимали участие 43 человека. Они с удовольствием «катались на лыжах» в лаборатории в течение дня. А ночью — у всех дома установили приборы для измерения движений тела и глазных яблок — подопытные ложились спать. Каждые 15–30 секунд после засыпания участников эксперимента будила автоматика и записывала рассказ о сновидении.
Мультисенсорный, интерактивный процесс виртуального катания на лыжах оказался чрезвычайно подходящим сюжетом для сновидений участников. «Тетрис» присутствовал примерно в 7% рассказов о снах, а образы, связанные с виртуальным слаломом, — в 24%. Любопытно, что то же самое и почти с такой же интенсивностью происходило и в контрольных группах, участники которых сами ничего не делали, но внимательно наблюдали за действиями подопытных.
Реверберация воспоминаний об игре со временем затухала: образы становились всё более абстрактными и всё менее реалистичными. Однако с их отступлением стало появляться все больше старых воспоминаний и происходил процесс перемешивания недавних и далеких впечатлений — по-видимому, он представляет собой включение первых во вторые.
Вполне реалистичные рассказы, звучавшие в первые секунды после начала сна, вроде «У меня как бы мелькает эта… игра в голове, катание на лыжах в виртуальной реальности», через несколько минут становились намного свободнее, но сохраняли связь с игрой.
Так, один из участников вспоминал: «На этот раз я видел, как складываю дрова… Мне казалось, что я делаю это… на горнолыжном курорте, где я бывал раньше, где-то лет пять назад». Абстрагирование образов сновидения по мере развития сна может быть связано с усилением активности гиппокампа, способного реактивировать старые воспоминания. Они смешиваются с недавно приобретенными и интегрируют новые факты жизни во всё, происходившее ранее.
Резкое перепрограммирование
В ситуациях серьезной дезадаптации и реальных когнитивных трудностей возможны сны с такой высокой степенью разрешения изображения, что они могут показаться чудесными. Совершенно новое, высокоадаптивное поведение способно устанавливаться изо дня в день, вызывая большое изумление.
Один нейробиолог рассказывал, как во время учебы в магистратуре он отправился в Аргентину на интенсивные курсы испанского. Там он, к своему ужасу, обнаружил, что почти ничего не понимает — просто не может ни с кем общаться, не говоря уже о том, чтобы самому сформулировать хоть что-нибудь внятное. Ситуация не менялась, смущение и неловкость нарастали, и через несколько дней ему приснилось, что он бегло читает и пишет на испанском. Наутро оказалось, что сон в руку — произошел настоящий скачок в употреблении новых слов.
Еще пример. Некто в детстве не сумел научиться кататься на велосипеде — просто не получалось удержать равновесие, и от этого было очень стыдно. Уже подростком он узнал, что велосипед в основном едет сам — для этого важно просто заставить его двигаться по прямой. Попробовал еще раз — за два дня почти никаких подвижек. А потом ему приснилось: он легко и непринужденно катается на велосипеде и думает, как же это просто. На следующий день он сел на велосипед и поехал — как будто все предпринятые им на протяжении жизни попытки не были безуспешными.
Способность снов внезапно переносить сновидца в состояние владения новыми навыками и знаниями подобна полету на дальнее расстояние, настоящей абдукции. От мозамбикского писателя Миа Коуту я узнал, что в некоторых местных наречиях одно и то же слово означает «мечтать», «воображать» и «летать». Подобное резкое расширение перспективы, обеспеченное сновидением, можно сравнить с полетом на параплане.
Один из лучших исторических примеров подобного внезапного расширения горизонта благодаря полету во сне описал итальянский философ XVI века Джордано Бруно, бывший монах-доминиканец. Он прославился на всю Европу умом, эрудицией, полемическими идеями, язвительной речью и поразительными способностями к запоминанию. Некоторые современники даже приписывали их магии, но Бруно изложил свои сложные мнемонические модели в книге «Искусство памяти».
«Толкование сновидений» — одна из многочисленных книг Бруно, полностью посвященная снам. Такое же название выбрал для своего основополагающего труда более трехсот лет спустя Зигмунд Фрейд. В 30 лет Бруно во сне пришло видение, ставшее легендой.
В те дни подавляющее большинство астрономов верили в древнюю птолемеевскую геоцентрическую систему мира: Земля находится
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
