Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
— Именно так, — он заговорил с подъемом, внезапно отринув свой могильный снобизм. — Именно такой человек, Антон Степанович, закончил жизнь под колесами вашей машины.
Топилин молчал, с интересом глядя прямо в лицо председателю: так-так, и что дальше? Иван Рудольфович принялся ходить по комнате, от окна до электрокамина, где успевал погрузиться в зыбкие танцующие блики.
— До сих пор, бывает, ловлю себя на том, что мысленно заговариваю с Сережей… Как бывало раньше, когда он был жив и радовал меня своими визитами… В перерывах между нашими встречами я частенько продолжал диалог, всё не мог остановиться… досказывал то, что упустил… Он был исключительно интересным собеседником.
— Ванюша! — плаксиво позвала его супруга. — Тебе нельзя волноваться.
Председатель остановился, облокотившись на спинку кресла.
— Мне его очень не хватает, — медленно проговорил председатель и посмотрел на потолок.
Топилин вздохнул.
— Поверьте, — сказал. — Мне искренне жаль, что так получилось.
Иван Рудольфович взял с журнального столика пульт, уменьшил мощность камина. Вернувшись в свое кресло, запрокинул голову на спинку. Так они посидели какое-то время, слушая кухонную возню Жанны К.
— Не мог понять, куда он пропал. Мобильник отключен… Потом одного из наших дачников встретил в городе. От него и узнал. Кинулся расспрашивать. Нашел телефон Юрия Кирилловича, у него тут участок. Какая-то шишка в МВД. Он сначала отпихивался, мои расспросы ему не понравились, но я напомнил ему о кое-какой оказанной услуге, и он под большим секретом назвал ваше имя… и статус в общих чертах описал… Потом вы объявились. Я поначалу порывался к вам сходить, — сказал он, прикрывая ладонью глаза. — Хотел высказать… все… Но вдруг задумался. Этот ваш поступок, приход сюда… из комфортабельной жизни… в дачную аскезу, в которой так долго прожил Сергей… и то, что вы оделись в его одежду… Это выдает в вас человека неравнодушного, страдающего.
Он оторвал ладонь от лица.
— И это меня остановило.
Топилин выбирал между слабым позывом открыть председателю правду о себе — и желанием доиграть эту нешуточную партию, в которой партнер зашел уже так далеко.
«Простите, Иван Рудольфович, что не открылся вам сразу, голову дурил. Я не Литвинов, я не убивал вашего друга. Свидетель, ехал в той же машине».
Имелась, однако, некоторая сложность. Если дойдет до расспросов — а дойдет обязательно, председатель человек въедливый, — чем продолжить и, главное, закруглить свое признание? Как объяснить Рудольфовичу, кто таков Александр Топилин, что связывает его с настоящим Антоном Литвиновым и по какой такой причине оккупировал он дачу покойного Сергея?
«Я, Иван Рудольфович, давнишний приятель Антона. Очень давний. Долго рассказывать. А оказался здесь потому… потому, Иван Рудольфович, что это происшествие, Сережина смерть и… все, что за ней последовало… и его вдова… всего я не могу вам сейчас рассказать… словом, я здесь потому, что вдруг понял… не сочтите за экзальтацию… словом, что меня на самом деле как бы и нет. Понимаете? Не понимаете? Как бы вам… От моего имени жил посторонний человек. Нажил постороннюю жизнь. Понимаете? Не понимаете? Короче, не убивал я никого, до свиданья».
И на выход (не забыть снять бахилы). А если остаться сидеть, Рудольфович наморщит лоб и спросит вкрадчиво: «Извините, кто вы такой, вы сказали? Я как-то не вполне…» — и пальцами воздух потрогает, будто нащупывая… Но ничего не нащупает.
Топилин навалился локтями на колени.
— Вы всё поняли. Мне, в общем, нечего добавить.
Но все же добавил:
— Тяжело.
Иван Рудольфович плакал, ковырнул слезинку сгибом указательного пальца.
— Трагическая история, — произнес он бархатистым полушепотом.
На кухне хлюпала носом Жанна К.
— Когда ко мне пришел Семен с расспросами о стоимости дач, — сказал Иван Рудольфович, — и рассказал, что Сережин друг обещал договориться с ним о покупке…
Топилин насторожился.
— Вы ему не сказали?
— Что вы, — председатель горестно поднял брови. — Но я вдруг с особенной остротой почувствовал, как мучительно ваше теперешнее положение, как вам непросто принять случившееся. Как вы… мечетесь.
Они молчали как-то по-новому. Совместно.
«Какое на этот раз шикарное ненастоящее. Прямо-таки гран-при оторвал, Топилин», — думал Топилин, рассматривая возможность разбить журнальным столиком электрический камин. Затем откланяться и молча выйти (бахилы не забыть!).
— Хорошо, что вы пришли. Хорошо.
У председателя зазвонил мобильник. Взглянув на экран, он извинился перед гостем и нажал на «ответ».
— Да! — бросил Иван Рудольфович в трубку совершенно другим, сухим командирским голосом.
Послушал, добавил:
— Иду. Пороть вас нужно, да некому.
Они вышли вместе.
Возле крыльца председателя дожидалась небольшая делегация — три субтильных мужичка, одетые в серые комбинезоны. Двое из них выглядели лет на тридцать пять, третий был постарше и покрупнее. Всех их Топилин опознал по фотографиям из ноутбука.
— Снова косяк, Иван Рудольфович. В смысле, ну, ошибка. Разнобой пошел, — сказал старший, услышав шаги на крыльце.
Председатель попрощался с Топилиным, побаюкав его руку в своих чутких ладонях, и, придерживая наброшенную на плечи шинель, зашагал, сопровождаемый людьми в комбинезонах, в сторону разлапистых сосен, темневших наискосок от его дома. Взглянув вслед удаляющейся четверке, Топилин заметил, что переулок в той стороне спускается в глубокую, искусственно расширенную ложбину, в которой вытянулось странное подслеповатое здание с узенькими ветровыми окошками там, где должны бы располагаться обычные. Увенчанные покатыми пластиковыми навесами, окошки вытянулись вдоль монотонного фасада. В здании было два этажа, оно напоминало обрубок тракторной гусеницы.
Бросая теннисный мяч о стену, Топилин раздумывал, сумеет ли сыграть того, в чьей жизни квартировал так долго. Наверняка непросто — второму сыграть первого.
К тому же предстояло побыть человеком, который убил — да-да-да, случайно, совершенно случайно — убил другого человека и теперь мается всем своим крепким нутром, не понимает, что с этим делать. Смущен, потерян. Ищет себе хоть какой-нибудь кары… говорят, помогает… потому что — ну кто еще накажет, если не сам — он же Литвинов… не положено ему, как обычному лоху, по судам… не положено, не по чину, нельзя.
Вернувшись из своего монастырского вояжа и уладив мировую, Антон лип к Анне постоянно. Анна Николаевна то, Анна Николаевна это. Отвезти ли вас? Встретить ли? Прислать ли водителя или, может быть, Сашу?
А Саша брал себя в руки и делал лицо.
Как много его — Антона Литвинова. А ведь казалось — только бизнес, ничего личного. Жаль, не удалось его побить… Ребячество, конечно, но хоть что-то.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
