– Пошли, – кивает Арк на аллею, и Елена Николаевна семенит споро, пытаясь приноровиться к широкому шагу сына. Возле дома она отстаёт, пропуская сына вперёд. В подъезде хватает меня за руку, пока Арк поднимается по ступеням вверх.
– Пожалуйста, – умоляюще шепчет она, – пожалуйста! Не отнимай у меня возможность видеться с внучкой! Я заслужила. Виновата. Но, пожалуйста!
И мне жаль её. По-настоящему. Вот эту женщину в разорванных колготах со ссадинами на коленях. С растрёпанной причёской и размазанным макияжем. Жаль, но я не могу всё решать сама.
– Пойдёмте в дом, – веду её по лестнице. – Успокоимся. Я вам коленки обработаю. А потом будет видно, что и как.
Но сюрпризы этого дня бесконечны. Когда мы достигаем третьего этажа, из двери встревоженно выглядывает Лика.
– Костик приехал! – шепчет она, всплёскивая руками.
И по громким голосам в доме я понимаю: вот сейчас будет по-настоящему жарко.
Глава 58
Аркадий
Вот только его здесь не хватало, но из песни слов не выкинуть. Тот самый Константин, собственной персоной. Мы, можно сказать, лоб в лоб столкнулись.
– Котя! – зовёт его моя дочь и протягивает руки. У мужчины теплеют глаза. А Лика как не рухнет. Лица на ней нет. Скрипнув зубами, передаю малышку Косте.
Он на меня не смотрит. Ну, кроме первого взгляда – глубокого и колючего. От таких реки промерзают до дна. В Косте столько бережной нежности, что за Настю беспокоиться не стоит. Умом понимаю, сердцем – нет. Хочется отобрать ребёнка и не позволять ему касаться собственного сокровища.
Подавляю в себе низменный порыв. Сейчас важно Лику успокоить.
– Вы бы присели, – прошу её, но она только головой качает и кидается к двери. Вот чёрт. Эта встреча все мозги выбила напрочь. Там Алла и мать. Обе входят осторожно, как в зал боевой славы, полный взрывчатки и оружия.
– Значит, это ты, – Костя произносит слова спокойно.
– Да, я, – встречаю его взгляд прямо.
– Пойдём, – кивает он в сторону кухни, пропускает меня, а затем отдаёт Асю Алле.
– Что происходит? – лепечет мать. Я её такой пугливой только рядом с отцом видел. Тот умеет подавлять. Дома мама другая. Шёлковая и покладистая. Скажи отцу, что в ней живут демоны, не поверил бы. Хотя во что верит или не верит отец сложно узнать или угадать. Он в свои мысли и планы никого не пускает. Слишком привык командовать да наставлять.
– Всё хорошо, мам. Вы пока посидите, поговорите. Пообщайтесь. Познакомьтесь заново. Как никак, почти родня.
Мать немного коробит снова, но она пытается держать лицо.
Костя стоит у окна, сложив руки на груди и широко расставив ноги. Сейчас он похож на грозного борца: мышцы бугрятся на руках, взгляд – надменно-холодный.
– Если я скажу, что не рад тебя видеть, то это будет мягко сказано.
– Да, жизнь не только розы, но и шипы, – соглашаюсь я.
– Такой же. Обалдуй. И пить не умеешь.
– А я и не пью, – подмигиваю Косте и пытаюсь нет, не к шутке свести, но хотя бы разрядить обстановку. – Мне жаль, что всё получилось именно так. Время вернуть назад нельзя, но есть желание всё исправить сейчас.
Костя смотрит на меня тяжело и пристально.
– Я бы на месте Аллы тебя никогда не простил, – голос у него тихий и вкрадчивый, от его тембра хочется поёжиться, но кто сказал, что будет легко?
– Слава богу, ты не на её месте, – бормочу тоже тихо, чтобы не выказать, как он меня бесит. Жутко хочется подраться. Прифингалить ему, но сейчас нужно не кулаками махать, а находить общий язык. Я помню, что он сделал для Аллы и её семьи. Да и вообще я умею быть благодарным, поэтому наступаю на горло собственному гонору.
– Я люблю её, – признаюсь открыто.
– Думаешь, этого достаточно? – при всём своём росте я чувствую себя мерзко, как перед отцом. Что-то такое властное проскакивает в этом тумбообразном Костике.
– Думаю, я сделаю всё, чтобы мои девочки были счастливы. Не хочу ссориться и выяснять отношения. Знаю: виноват, но можно рвать на себе волосы и ничего не делать, только стенать и вызывать жалость у окружающих. А можно молча, шаг за шагом идти к цели. Быть счастливым каждое мгновение. Всегда выбираю второй путь. Он интереснее и радостнее.
Костик набирает полную грудь воздуха, выдыхает шумно, крутит головой, не меняя вызывающей позы.
– Учти: обидишь их хоть словом, закопаю.
Это почти благословение. Я тоже дышу шумно.
– Придётся стараться, – улыбаюсь этому мрачному атланту, но он не ведётся на моё дружелюбие.
– Старайся, старайся. Очень хорошо старайся.
А затем он протягивает мне большую ладонь.
– Константин.
Я вначале даже не понимаю, в чём дело, пока он не поясняет:
– Ты не поверишь, но Алла никогда не называла твоего имени. Ни разу при мне. Иногда я думал, что ты призрак из другого мира.
– Аркадий Драконов, – крепко жму руку и понимаю: этот точно закопает, потому что хватка у него, как у тисков – до онемения пальцев.
– Пошли, – кивает он на выход. – А то там девушки наши и ваши все ногти сгрызли.
Он проходит мимо меня, выходит из кухни первым.
– Костя…
Он останавливается, не оборачиваясь.
– Спасибо.
Я должен сказать это. Так правильно. У Кости дёргается плечо. Он по-прежнему стоит ко мне спиной.
– Мне твои благодарности не нужны. Я это делал не для того, чтобы однажды из тебя спасибо выдавить, – голос у него глухой сейчас. Нет в нём мягкой вкрадчивости. Есть глубокое волнение и… боль. – Она Лику, считай, с того света вытянула. Да дело даже не в этом. Я и так бы помог ей.
Он не говорит, почему. Но я и так всё прекрасно понимаю. Нет повода для ревности, но, кажется, я жутко жадный дракон с махровыми собственническими замашками. Срочно женить. Хоть на обезьянке из зоопарка. Иначе жизни не видать, ночами не спать, всякую чушь придумывать, потому что видеться и общаться я им запретить не могу.
Девушки наши сидят, как три каменные бабы. Нет, ну это я загнул, конечно. Три изящные статуэтки. Аська самозабвенно таскает по полу Персика. Тот, прижав уши, терпит произвол. М-да, мужиков здесь явно меньшинство, поэтому спасаю кота, переключив внимание на себя.
Вздыхают с облегчением. У матери глаза на пол-лица. Боялась, что её маленького мальчика обидят? Мне смешно, но я всё же пытаюсь выглядеть серьёзным.
– Ну, что сидим? Засватанная здесь всего одна невеста. Давайте, что ли, чаю попьём.
– Или водки, – хмыкает Костян. Подкалывает меня, но я и ухом не веду. Подумаешь!
