подери, ещё больше!
Дождавшись кофе, Даниэль принялся коротать время до прихода девушек, листая газеты и выискивая всё, что пишут обо мне. Некоторые, особо удачные (на его взгляд) пассажи, юрист зачитывает вслух.
— Ты — новый Леонид! — торжественно объявил он, встряхивая газету.
— Я… кто?
— Леонид, — любезно повторил юрист, — царь такой был, спартанский.
— Ага… — озадачился я, смутно догадываясь о сути статьи. Но Даниэль безжалостно зачитал мне избранные моменты, преисполненные пафоса.
— Я… я в тебя сейчас уткой кину, — пригрозил я другу.
— Погоди, погоди… — развеселившийся юрист зашуршал газетой, — вот ещё!
Перегнувшись, я начал шарить под кроватью, и Даниэль спешно отбросил газету.
— Всё… всё! Шантажист… — пробурчал он, тая улыбку.
— Он в меня уткой кинуть хочет, — пожаловался юрист вошедшим девушкам, — шипит и искрит поутру, как пушечное ядро наполеоновских времён! Гадаю вот — рванёт или нет…
— Леонид, — бурчу в ответ, — тоже мне! Не замолчал бы, так рвануло бы — уткой по голове!
— Не волнуйся, — захлопотала Анна, поправляя зачем-то подушку, — в прессе о тебе почти исключительно восторженные отзывы!
— Минуй нас пуще всех печалей, народный гнев, народная любовь, — с ходу перефразирую Грибоедова на французский, и потом долго ворчу.
— Всё, всё… мы поняли, милый! — успокаивает меня Валери, в свою очередь поправляя одеяло.
— А действительно, — подхватил Даниэль, встав с кресла, — пойдёмте… Сами видите — жив, скоро будет здоров! А пока, в таком настроении, он, глядишь, ещё и покусает кого из нас!
— Я понимаю, — серьёзно кивнула Валери, — сильные мужчины не любят показывать свою слабость.
По очереди коснувшись губами моего лба, девушки вышли вместе с Даниэлем, и я перевёл дух. Обошлось… никаких истерик и прочей слезоточивости.
А то как вспомню, что было в первый день! Я в больнице, открываю глаза, а Валери на грудь мне…
«— Живой!»
В общем, как очнулся, так снова в обморок и уплыл, благо — ненадолго. А потом видеть чувство вины в глазах девушки… ох-х!
Хорошо ещё, месье Кольбер отговорил её от роли сестры или сиделки при моей особе. Дескать, личностный фактор в данном случае помешает исполнять свои обязанности должным образом, и она, Валери, будет срываться на всякую ерунду, тревожа пострадавшего своей опекой.
Ну а на следующий день я выписался в гостиницу, где провёл два… а точнее — полтора незабываемых дня с фрекен Бок. К полудню второго, месье Кольбер, удостоверившись, что я могу самостоятельно дойти до туалета и сносно обслуживать себя, ограничил наше общение до двух визитов в день, за что я ему безмерно благодарен.
Оставшись один, пролистал газеты, изрядно устав от этого простого действа. Даже обычное перелистывание страниц вымотало меня не хуже тренировки, а уж чтение в попытках анализировать что-то… жуть! Вот оно что удары по голове делают…
В газетах много славословий, но достаточно и яда, притом отменного. Но как бы то ни было, внимание к проблеме я привлёк, да ещё как!
Будто затычку из ванны выдернули, и вся грязная вода разом пошла в канализацию. Сперва «Русским делом» занялся Ромен Роллан[73], вскоре его поддержали французские интеллектуалы, и уже после, с заметным отставанием — интеллектуалы собственно российские.
Проведя аналогии с печально известным (и весьма болезненным для французского общества) делом Дрейфуса[74], интеллектуалы вынудили французское правосудие начать пересмотр приговоров, вынесенных осуждённым военным Русского Экспедиционного Корпуса. Пока, разумеется, никаких существенных результатов нет, но как минимум, внимание возмущённой общественности привлекло бедственное положение военных рабочих.
Фотографии, интервью и небольшие заметки положили начало дискуссии в обществе, и в целом, отношение скорее сочувственное. Рефреном — даже если они и виноваты, то судить их надо должным образом, сообразно Букве и Духу Закона, а не руководствуясь сиюминутными политическими мотивами, ибо Франция — демократическая страна, а не восточная сатрапия!
… проваливаясь в сон, я подумал, что бой был очень удачным, и пожалуй, даже моя безоговорочная победа в финале не дала бы такого эффекта, как этот злосчастный поединок!
Помимо внимания прессы к «Русскому делу» и ко мне лично, я, чёрт подери, очень вовремя получил по морде! Проблемы со здоровьем, это конечно плохо, но отрезвляющий эффект — потрясающий!
Не скажу, что пересмотрел всю свою жизнь, но сумел заново оценить ключевые события за последний год-полтора, и это, чёрт подери, заставило меня задуматься! Слишком уж я привык знать всё наперёд, считать себя самым умным и знающим, оценивать ситуацию с позиции послезнания, отбрасывая ряд деталей как «несущественные».
А гормоны?! Давят, ещё как давят! Подростковый возраст, это ведь не только гиперсексуальность, но и повышенная нервная возбудимость, чрезмерная уверенность в собственных силах и ощущение, что все вокруг — идиоты! А ты и только ты — центр Вселенной, единственный и неповторимый!
Умножить это на «эффект попаданца» и готов — небесталанный и кажущийся сам себе осторожным и предусмотрительным, но на деле — очень самоуверенный молодой человек!
— Наверное… — я зевнул и поправил подушку, — это очень полезно — вовремя получить по морде, особенно…
… если занимаешься политикой.
Глава 13. Идеологическая порнография и Вступительный Экзамен ГГ
Промокнув полотенцем остатки мази с лица, осторожно умылся и посмотрел в зеркало гостиничного номера, услужливо отразившее физиономию опойцы.
— Н-да… — выдохнул я, брезгливо глядя на собственное отражение, — и так-то не красавец, а уж теперь и подавно!
Мазь, приготовленная местным аптекарем по старинным семейным рецептам, работает не хуже, ну или немногим хуже, современных мне лекарственных средств. Я было даже, воспылав, посоветовал почтенному месье открыть производство, обещаясь вложиться рекламой, и прежде всего — собственной физиономией.
Но по уклончивому ответу мэтра понял, что старинные рецепты, они такие… Хорошо, если это козий помёт, а не, к примеру, человеческий жир или порошок из мумий[75]!
В общем, не думаю… стараюсь не думать о происхождении ингредиентов, а мазь да… хорошая. Рассечения и ссадины убрала всего за несколько дней, опухоли спали, а синяки изрядно выцвели. Единственное — физиономия у меня сейчас аккурат как у завсегдатая забегаловок в российской провинции, причём такого… со стажем.
— А мне ведь ещё интервью давать, — мрачно констатирую я, глядя на отражение, — и на светских раутах блистать…
Сипло выдохнув, я с чувством выругался и сплюнул в раковину, на пару секунд включив воду. Настроение, и без того не блестящее, покатилось вниз сизифовым валуном, прыгая на кочках эмоций.
Выйдя из ванной, я глянул на часы, в окно, на кипу газет, дожидающуюся меня на журнальном столике возле дивана…
… и решил заказать завтрак в номер. Во избежание.
Подняв тему военных работников и солдат
