что потом с ними происходит, мне было без разницы.
— То есть, если бы таким же образом, пропал твой ребёнок, тебе тоже было бы всё равно?
Эркин замялся, он вспотел от этого вопроса, но всё же решил ответить.
— Мой ребёнок бы не пропал. Кроме нас этим никто не занимается. Я бы знал. Не тронь моих детей, очень прошу. Со мной делай что хочешь, я виноват, а детей не трогай.
— О-о, ты о своём ребёнке подумал, — съехидничал я, — а о тех, кого ты похитил, и кто лишился своих родителей или детей, ты не думал? Не думал, что с тобой могут поступить так же? Не думал, что твой поганый род, на тебе может и закончиться? Что вспотел? Уже примерил к себе эту пижаму? Успокойся. Как бы я не хотел пресечь твои корни, но заниматься этим я не стану. Я не воюю с детьми. Вот когда они совершат преступление, тогда я их четвертую. И перед смертью, расскажу им правду, откуда у них тяга к преступлению. Куда именно возили пленных?
— Не знаю, — сказал он, и быстренько добавил, — правда не знаю, этим Фарид занимался. Он их отвозил, а потом мне деньги передавал.
— Верю. Кто ещё замешан в ваших делах?
— Я знаю о Расуле, это тот человек, который работает в гостинице. Он нам и сказал о вас. Это с его информации мы готовили свои операции. Потом ещё Рахмон, это продавец в продовольственном магазине, он заряжал водку клофелином, ещё Усман, это инструктор, он тоже в теме, и Аслан, это мент. Он всё прикрывал. Больше я ничего не знаю.
— Хорошо, — кивнул я, — у меня к тебе больше вопросов нет. Готов умереть?
Он хотел что-то сказать, но я не стал его слушать. Молниеносно, вытащив катану из его ступни, я смахнул его бестолковку. Голова упала и покатилась по склону, а труп завалился на спину. У Фарида в этот момент глаза готовы были вылезти из орбит.
— Ну что, Фарид, — переместился я поближе к нему, а Кречет направил на него камеру, — вынужден тебе сообщить, что Сайгу в количестве двух штук, мы тебе не вернём. Что, что-то хочешь сказать? — Спросил я, вытащив кляп у него со рта.
— Аллах с ними, — сказал тот, не знаю на что рассчитывая, — можешь себе оставить. Я ещё куплю.
— Не купишь, Фарид, — усмехнулся я, — ты, что же думаешь, я тебя в живых оставлю, после всего, что вы здесь натворили?
— Тогда можешь меня резать, — обречённо сказал он, опустив голову, — я всё равно тебе ничего не скажу.
— Ну, я так и знал, — сказал я, и смахнул ему левое ухо катаной, — ой, это не ты обронил? — Я поднял его ухо, и продемонстрировал его ему.
Увидев своё ухо у меня на руке, и ощутив боль, которая только сейчас, вероятно появилась, он заорал.
— Не ори, — сказал я строго, — или ещё чего-нибудь лишишься.
Он не переставал орать, пристально всматриваясь в своё ухо.
— Ну вот, — сказал я поучительно, смахнув второе ухо, и показывая их Фариду, — я же предупреждал. Ещё раз говорю, заткнись. Или мне продолжить? — Заинтересованно присматриваясь к его телу, спросил я.
На такой мой подход к делу, он посмотрел с опаской, и заткнулся, наконец, но поскуливал.
— Ну, вот, — продолжил я нравоучительно, — видишь, как хорошо сразу стало. Тишина. Это же всего на всего уши, слышать же ты не перестал. А кровь я сейчас остановлю. — Я протянул руки к его голове, и приостановил течение крови, поводя ладонями у его ран.
— Вот, — удовлетворённо сказал я, — совсем не течёт. Очень хорошо. Но если ты будешь отказываться и дальше от сотрудничества, то я, например, могу глаз у тебя вынуть, для начала, и дать тебе посмотреть на свой глаз другим глазом. Потом, если ты и дальше будешь молчать, я начну отрезать от тебя по кусочку. Начну, пожалуй, с пальцев ног. Просто хочу, чтобы ты знал, в любом случае, ты умрёшь. Ты можешь выбирать, или умрёшь так, как твой родственник, быстро и безболезненно, или так, как только что я тебе рассказал.
— Что ты хочешь знать? — Справившись со своим шоком, хриплым голосом спросил он.
— Вот, это другое дело, — удовлетворённо сказал я, — а то строил из себя Карбышева. Вопрос такой, куда ты возил пленных?
— Бывший «Совхоз Ильича», там они работают. Там же и живут.
— Где он находится?
— Недалеко. В Чирчикском районе. В пятидесяти километрах от туристической базы.
— Как нам его найти? Только не говори мне сейчас, что мы не сможем его найти без тебя, отсюда ты дальше никуда не уйдёшь. Останешься здесь. А если будешь настаивать на своём, то я приступлю к ампутациям.
— Я понял, — недовольно сказал Фарид, — вы туда и без меня сможете найти путь. Когда поедете с базы, и выедете на центральную трассу, повернёте направо. Проедете километров двадцать, там будет указатель, «Совхоз Ильича», там ещё будет расположен пост ГАИ, повернёте налево, по указателю. Только ГАИ вас не пропустят туда. Это частная собственность, и они тщательно охраняют въезд на дорогу в совхоз. Посторонних туда просто не пропускают.
— Менты тоже в деле?
— Скорей всего да, — кивнул он, — потому что они однажды слышали, как кричали из багажника, я тогда сильно испугался, один из пленных смог кляп выплюнуть, но менты только рассмеялись, и меня пропустили. На дорогу сказали, что тщательней надо за грузом приглядывать.
— Понятно, — сделал я себе зарубку на память, чтобы этих стражей порядка туда же отправить, куда и Фарида, — дальше?
— А что дальше? — Пожал он плечами. — Дальше, километров через двадцать, вы упрётесь в этот совхоз. Развилок там нет.
— Хорошо, — кивнул я, — сколько там охраны? И где они расположены?
— На въезде двое всегда, в будке сидят. Там шлагбаум, и внизу подъёмник, препятствие для машины, как на некоторых железнодорожных переездах. Территория совхоза полностью огорожена колючей проволокой. Территория большая. В ширину, со стороны въезда — километров пять, и в длину десять километров. Выращивают там хлопок. Рабы ухаживают за урожаем и собирают хлопок. Охраны там немного. Всего человек тридцать. Но они всегда находятся в разных частях территории, и вместе собираются только вечером, когда рабы заканчивают работу. Кроме тех двоих по территории больше никто не ходит в это время. Им нечего бояться. Давно так работают. Милиция на въезде в совхоз отгоняет
