Книга Подающая надежды - Кира Фомина

милая собачка, взглянув на одноклассницу исподлобья. — Я не местная, Сет! Мне, — прости за слова, — суеверность ваших правил поведения и тяжесть такого «преступления» неведомы и совершенно чужды, мне не за что на тебя обижаться! Понимаю, если бы ты меня за эти волосы по асфальту оттаскал, я бы ещё подумала — оставлять ли тебя после такого живым, — но ты просто потрепал меня по голове! Это не смертельно и, к твоему возможному удивлению, не больно.

— Я это прекрасно знаю, сау, но никак не могу пойти против наших правил. Я, как и любой таец, с самого детства был научен вежливости и правилам поведения. Для нас голова — святая часть тела любого человека и существа, а руки, как и ноги — грязные и никому, кроме родных и близких не позволено касаться твоей головы, как и тебе не разрешено обратное. Ты могла знать, насколько серьёзно мы относимся к святому, так что, надеюсь, всё жн поймёшь меня — я обязан был принести тебе свои извинения, потому что для нас это грубое оскорбление и из-за такого человек может просто прекратить дружбу с нарушившим правило.

— Хорошо, я понимаю это, но давай впредь без приводящих меня в шок действий, хорошо? Даже простого «прости» мне не надо, я тебя заранее за все подобные «оскорбления» прощаю! Я себя неудобно чувствую, Парест.

— Хорошо, ба, я понял. Беги домой, ты спать хотела.

— Да, точно. Всем нон лаб фан ди кха! — С трудом выговорила Галицкая и, бегло поклонившись обоим парням, побежала к себе.

Воскресенье Доминика намеревалась провести в приятном отдыхе дома, не собираясь выходить за пределы квартиры весь этот день. Она окружила себя азиатскими сериалами, какими-то тайскими сладостями и различными Рикиными чаями для любых случаев жизни, которые заваривала каждые полчаса, потому что заканчивались быстро. Эти сутки, как и ожидалось, пролетели для неё крайне скоротечно, но стали, наверное, самыми спокойными за всю прошедшую неделю, за все семнадцать лет. Что день, что ночь с великой радостью прошли без панических атак, полные сутки пролетели без каких-либо тяжёлых мыслей, без физической боли — моральная всё же появлялась, когда в сериале появлялся грустный момент, от которого не плакал только самый пересушенный сухарь из всей приготовленной партии. Соседки по квартире и в целом по общежитию её не тревожили, что стало лишним поводом отметить это воскресенье как её перерождение, красный день календаря, праздник, который надо бы начать праздновать каждый год наравне с днём рождения.

Великим счастьем теперь стало для Ники время, когда она могла пролежать весь день в постели с пачками различных перекусов и любимыми историями, что, пусть и были до ужаса предугадываемыми, но продолжали радовать. А ведь раньше она каждую свободную минуту тратила на тренировки, да и сейчас стоило бы так делать — готовиться к отстаиванию собственной жизни в любой момент существования. Но на это не нашлось сил. Пропало даже само желание становиться сильнее: ради мамы, ради самообороны, ради будущих рабочих будней. Хотелось просто отдыхать, и сильнее этого желания теперь не было ничего.

[1] Хватать змею за хвост — (тайская пословица) совершить неосторожный поступок.

[2] Монах, посвящённый перед погребальным огнём — (тайская пословица) неопытный человек.

Глава 10

Поспать Доминике удалось всего четыре часа, но и это уже стало для неё чудом. Одеваясь, она выбрала более подходящую под расписание одежду: чёрные спортивные шорты по колено, просторно болтающиеся на ногах, облегающий упругую грудь топ и сверху на него растянутую немалым временем серую футболку. Размером, будто для бегемота в декрете, она небрежно свисала, оголяя светлое плечо, на котором красовались три отчётливых родинки, чем и нравилась магичке. Волосы она заведомо собрала в надёжный хвост и, прихватив увесистый тканевый рюкзак, направилась на первый урок.

Проведя занятие у непослушного, — хотя появилось ощущение, что у самого адекватного и даже наиболее любимого в сравнении с другими, — девятого «тёмного» класса, Ника направилась на следующее. Неспешно проходя длинный, наполненный весёлым гомоном и шумным топотом учеников коридор, она, в очередной раз придя в потрясение от своего положения, глубоко задумалась над тем, что в школе она теперь не училась, как, по сути, должна была, а вот уже четвёртый день сама давала уроки, что выбивало из колеи, не давало сосредоточиться на каких-либо других важных думах.

Но, не успела темничка проникнуться раздумьем о несправедливости полностью, как за её спиной неожиданно раздался громкий бас, позвавший по имени. Дома, только уловив настойчивый зов кусочком сознания, моментально обернулась и с удивлением осознала, что, глубоко зарывшись в своих навязчивых мыслях, не опознала столь запомнившийся за прошедшую неделю голос.

Поравнявшись со знакомой, Прасет резко замедлил шаг и, грубо прокашлявшись, холодно, словно совершенно без интереса, а из простой формальности спросил:

— Сау ба, опять не выспалась? — И каким-то выверенным жестом коснувшись лямки рюкзака, висящего на плече одноклассницы, как бы между делом, не акцентируя на своих словах ровно никакого внимания, бросил, вытягивая руку: — Давай сумку.

— Да нет, после того котокафе я наоборот смогла нормально поспать, можно сказать, даже выспалась, — пожала плечами иностранка и без какого-либо волнения за свой предмет передала магу свой рюкзак. — Спасибо.

— Сколько? — Уточнил темник специально, с лёгкостью закидывая себе на плечо второй рюкзак, хотя и свой, казалось, был набит так, что от веса скоро дно порвётся.

— Часов шесть-семь, — соврала девушка, повторяя себе, что делала это ради своего блага, хотя прекрасно осознавала, что её защитная реакция всё больше походит на параноидальность, даже какую-то эгоистичность и закрытие себя от тех, кто, может, из истинных добрых целей желает помочь.

«Нет. Не надо ему знать, что спала я на два часа меньше. Да, этот добродетель помог мне и по красоте заслуживает знать правду, но я не хочу, чтобы его благодеяние затягивалось. Не то я существо, которое помощь от любых магов принимает за должное. И в целом, что бы он там не говорил в своё оправдание — не должно его волновать моё самочувствие, не его индюшиного мозга дело!»

Галицкая осознавала, что просто обманывала себя из-за развитой с детства предубеждённости и подозрительности по отношению ко всем малознакомым существам. Она понимала, что уже успела проникнуться к Сету каким-никаким, но доверием и хотела высказать хотя бы что-то из того, что лежит на душе хоть ему одному. Этот маг не оставлял другого выбора — он подтверждёно не желает ей зла, он позвал её с собой в кафе, желая помочь, хотя, казалось бы,