Поэтому она просто ответила:
– Очень.
Глава двадцать девятая. Очерненное Пламя
Наконец они прибыли в Айспе. Отвели лошадей в конюшню и прошлись по магическим лавочкам в поисках красной свечи. Город не уступал размерами Венге, но казался каким-то непривычным, неродным. Остроконечные крыши высоких и узких домов, купеческий квартал с его разряженными по странной моде жителями, мощеные разноцветной плиткой улицы… Айспе оказался ярким, но эта яркость резала глаз, заставляя морщиться и с тоской вспоминать такой сдержанный и уютный Венге.
Когда Кэйла покупала все необходимое для обряда, до ее ушей донесся странный разговор. С хозяином лавки беседовал парень, одетый в ярко-оранжевый кафтан с белоснежными штанами. Его голову венчал причудливый головной убор, напоминающий чалму.
– Да говорю тебе, ее полгорода мертвой видело! Не дышала она! А потом пришел этот, Посланник, коснулся ее, и она глаза открыла! Бедная, сейчас от нее шарахаются как от прокаженной. Хотя я б на ее месте радовался – второй, считай, шанс получила!
– Чушь все это! – категорично заявил лавочник. – Не могут мертвые оживать! Значит, не мертвая она была. – Окинув взглядом приобретения Кэйлы, он хмуро бросил: – Две серебряных.
Дороговато, но тратить драгоценное время на споры она не стала – им и так пришлось сделать крюк, чтобы оказаться в Айспе. Просто выложила две монеты и покинула лавку, заинтригованная словами горожанина.
Отдохнув в местной гостинице, они с Джеральдом вновь отправились в дорогу. Обогнав закат, оказались в Дорвуде, знакомом Кэйле с полусна-полувидения.
Она без труда отыскала дом, который видела в обличье лунной пантеры. Дверь открыла заплаканная женщина – мать спящей малышки. Кэйла не знала, как начать, как объяснить то, что увидела, поэтому сразу приступила к делу:
– Как ваша дочь? Лили… верно?
Незнакомка удивленно воззрилась на нее.
– Плохо, госпожа. Она спит и не может проснуться. Но откуда вы… Я прежде не видела вас в Дорвуде.
– Я – белая колдунья. Я знаю, что происходит, и хочу помочь.
Женщина ахнула, с трудом сдерживая слезы.
– Что же я вас держу на пороге! Я – Аннета, моя Лили вон там.
Кэйла уверенно прошла вслед за ней в комнату из видения. Здесь все осталось прежним. Все, кроме тени. И все же… Без обличья лунной пантеры Кэйла не видела ее, но ощущала разлитую по комнате чужеродную, отталкивающую энергию. Ощущал ее и Джеральд, судя по гримасе, исказившей привлекательное лицо.
Оказалось, что прошло уже три дня, как Лили погрузилась в беспробудный сон. Она казалась и мертвой, и живой одновременно. Аннет приходилось вливать воду ей в рот, каждый раз боясь, что малышка захлебнется. Лили таяла на глазах, и безутешная мать ничего не могла с этим поделать.
Опустившись на колени рядом с кроватью, Кэйла разложила вокруг себя необходимые атрибуты. Зажгла красную свечу, надела на шею охранный амулет. Она немного изменила описанный в дневнике обряд – ей не нужно было входить в сон, чтобы напитаться чужой силой. Ей нужно было выдернуть Лили из бесконечного сна.
Кэйла легла на кровать рядом с малышкой и попросила Джеральда связать их руки алой шелковой лентой, чтобы она сумела найти Лили в царстве снов. Держа в руках зажженную свечу, Кэйла шептала слова воззвания к Несущей Свет – чтобы магия богини сумела защитить их в чужом для нее мире сновидений.
Свеча догорала стремительно, воск падал на блюдце багровыми каплями, и кончик огня почернел. Очерненное Пламя, вспомнила она и вполголоса произнесла:
– Ну давай же, спенджагра, забери меня к себе.
Аннет испуганно вскрикнула. Свеча потухла, погружая комнату во мрак.
Один взмах ресниц – и Кэйла очутилась в бесконечно белом пространстве. Исчез дом Аннет, исчезла кровать. Только алая лента на руке осталась неизменной.
Она шла по нескончаемому белоснежному полотну, едва осознавая, где в этом странном пустом мире верх, а где низ. Наконец ее усилия были вознаграждены – вдалеке Кэйла увидела приземистое и неказистое здание с кусками сползающей от старости облицовкой. Выбора не было, и она вошла через приоткрытую дверь.
Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Прогнившие полы, плесень на стенах… В одной из комнат – с дюжину железных кроватей с грязным, порванным постельным бельем и такими тонкими матрацами, что пружины наверняка каждую ночь врезались в спины спящих. В комнате повис затхлый запах. На деревянной тумбочке у ближайшей кровати стояла тарелка с остатками чего-то неаппетитного на вид.
Из угла комнаты, скрытого полумраком, донесся детский плач. Кэйла пошла на зов, уверенная, что найдет там Лили, но вместо этого увидела… Люси. Скорчившись в углу и обхватив голову руками, она горько плакала. Заслышав шаги, подняла голову и обратила к ней заплаканное личико.
– Так плохо… Мне здесь так плохо!
По спине пробежал холодок. Приют… Кэйла сейчас находилась в приюте, рожденном ее собственным воображением. Самый большой ее страх – что Люси окажется в подобном месте, где ее нежная психика будет сломлена, раздавлена.
– Меня здесь обижают, – всхлипывая, сказала та.
Люси протянула ручку, и Кэйла с ужасом увидела на светлой коже у локтя синюшное пятно – будто кто-то выворачивал девочке руки.
– Пожалуйста, забери меня отсюда!
Подчинившись порыву, она бросилась вперед. Но когда их с Люси разделяло лишь полшага, а пальцы протянутых друг к другу рук уже должны были соприкоснуться, остановилась.
Кэйла в мире снов, и законов этого мира не знает. Однако она взывала к спенджагре, и тот, судя по всему, услышал ее, раз забрал к себе. Кто знает, что он задумал? Быть может, Очерненное Пламя решил использовать ее как подпитку? Высосать душу и оставить в доме Аннет медленно умирать, лишив шанса на пробуждение?
И все же она колебалась. Что, если это ночной кошмар Люси и, стоит только исполнить ее просьбу, он тут же развеется? Кэйла тут же ответила себе – нет, не может быть. Спенджагра никогда не сумел бы дотянуться до девочки и наслать на нее кошмар – ведь в том, в ее мире, у него нет власти над живыми.
Чутье подсказывало – нельзя поддаваться Люси из сновидения, нельзя уводить ее из этого дома. Иначе случится что-то страшное, непоправимое.
Покачав головой, Кэйла медленно отступила на шаг.
– Забери меня, прошу! – взмолилась Люси.
Кудрявые локоны безжизненно повисли вдоль заплаканного лица, словно им передалась беспросветная грусть хозяйки.
– Прости, не могу, – сглатывая ком в горле, ответила Кэйла.
Люси вскочила на ноги – так
