котором горделиво высились княжий трон и княгиня-мать. В том, что перед ним — именно Ольга, володевшая киевским столом долгие годы, сомнений не возникало. Колкий холодный взгляд, узкая полоска стиснутых губ, величественная осанка взметнувшейся в небо сосны. Собравшиеся вокруг воеводы готовы были поймать любой жест тонких изящных рук и тут же броситься исполнять их волю.
То, что тишина и благолепие, установившиеся вокруг княжеского стана, в любой момент может вскипеть кровавой междуусобицей, Кутька прочувствовал очень чётко. И чувствовал себя поэтому очень неуютно. Особенно если учесть, что из всего оружия при нём был только самострел, болтающийся сейчас на ремне за спиной. Он не без оснований сомневался, что вряд ли успеет даже протянуть к нему руку.
— Здравствуй, матушка, — одним грациозным стремительным рывком спешился Святослав. Следом за ним осторожно сошли на землю Кутька с Никодимом. — Доброго утра пожелать тебе сегодня не могу. В Киеве ночью случилась великая замятня. Лиходеи обрушили княжьи хоромы и развеяли по граду моровое поветрие.
Полоска сжатых губ княгини истончилась и побелела ещё сильнее.
— Добро, что ты успела выбраться за стены сама и вывела из-под удара моего наследника. В добром ли здравии княжич Ярополк?
Ольга, выцеливая ледяным взглядом каждое движение и слово сына, скупо кивнула.
— Изрядно сегодня претерпел стольный град, — запрыгнув на помост, развернулся к воинскому люду князь. И возвысил голос так, чтобы слышали его все. — И до сих пор терпит! И этому следует положить конец! Но пращуры не отвернулись от нас и крылья Рода по-прежнему распростёрты над челами нашими! Род наш — род Светлых князей — сегодня не прервался! И чтобы дать ему силы и долгих лет, мы проведём ритуал опоясывания мечом. Он должен был пройти и ПРОЙДЁТ сегодня!
Святослав стоял спиной к княгине, более не обращая на неё внимания. И никто в притиснутой к помосту толпе не обращал. Ненавязчиво, но вместе с тем всем своим видом он как будто говорил: твоё время прошло. И оспорить это не решался никто.
— А пока идут приготовления, ближники и войсковые старшины — ко мне! Будем решать, как обложить Киев так, чтобы зараза из него не попёрла дальше. Забот сегодня хватает, и делать их надо начать непременно сейчас! Слава Роду, царьградские черноризцы, похоже, знают, как эту напасть остановить. И делают сейчас это по моему слову! А ежели кто станет заминки устраивать, на закат будет смотреть с кола! Княжича привести в мои покои. Боле никого не держу.
Последние слова, которые Святлый уже не выкрикивал, явно были обращены к княгине-матери. Больше не взглянув на неё, князь спрыгнул с возвышения и широким требовательным шагом потопал к своему шатру. Потянулся восвояси и весь собравшийся люд. Ходко и деловито. Как всегда бывает перед большой работой. Только Ольга в окружении нескольких приближённых осталась стоять на месте. Горделиво и осанисто глядя куда-то вдаль, поверх голов. Совершенно нимвидящим взором.
— Чего застыл, на кол захотелось? — подтолкнул в спину Кутьку Никодим. — Давай, чешем за высокоблагородием. Есть у меня ощущение, что изволит ещё вспомнить о нас сегодня.
ХХХ
Ставку Светлый перенёс в другое место. Едва ли не в ту же секунду после того, как к нему привели отпрыска. С новой локации, де, и обзор лучше, и вестовым куда сподручнее съезжаться. Геолокации при себе у Никодима не было, а потому спорить не стал. Хотя мысль такая, конечно, была. Но отпустил он её невысказанной подобру-поздорову сразу после того, как понял — очень неспроста Святослав снялся с того места. Например, из расставленного в его шатре добра он не взял вообще ничего. Ни единой ложки. Или, например, кубка.
— Где уже успел угоститься?
Князь стоял в тени кряжистого дуба и угрюмо наблюдал за бегущей к Киеву дорогой. Перекрытой заслоном. В обе стороны. Никого не впускать — никого не выпускать. Золотое правило карантина. Жестокое, чаще всего максимально циничное, но в этих условиях просто необходимое. Моровое поветрие накрыло не весь город. Дружинники стояли в тугих и пухлых многослойных повязках на лицах. И судя по тому, что падать замертво в таких простейших средствах защиты не спешили, радиус поражения газа всё же был ограничен. Правда, проверять это тоже никто не спешил. Княжье войско обложило собственную столицу, но входить в неё пока было нельзя. Спасти внутри стен вряд ли кого-то удастся, а потерять ещё кучу людей Светлый желанием не горел.
— Мир не без добрых людей, — пожал плечами Никодим. Хотя Святослав стоял к нему спиной и видеть этого движения не мог. Князь за эти пару дней здорово изменился. И обритая налысо башка с торчащим на макушке чубом были не единственным апгрейдом внешности. Резко заострившееся лицо, острый взгляд схватившихся льдом глаз, рубанувшие по лицу морщины. Хотя, может, недосып в двое суток с любым человеком произвёл бы подобные метаморфозы. Разве что кроме причёски, разумеется. Её сомодержец набарбершопил вполне осознанно: языческий вызов матушке и византийской вере в её строгом лице.
— Я тех людей по запаху этому сыщу, — слова падали тяжёло, каждое — как наковальня. — И велю в глотку железа калёного залить. Чтоб знали, как в скорбные дни пить беспутно.
— Да людей-то чего переводить? Мне тогда уж залей.
— Тебе — позже, — князь развернулся к Никодиму лицом. Они стояли на взгорке вдвоём. Внизу несла вахту личная охрана Светлого, которая сейчас не пускала к нему даже гонцов. Видимо, дело к Никодиму у самодержца действительно было важное и безотлагательное. — Пригодишься ещё.
— Ого! Это ж когда я пропустил тот момент, когда ты мне доверять вдруг начал?
— Кто тебе сказал, что начал? Хотя, может, и буду. Если ответишь мне прямо на один вопрос. Так, чтобы я понял — не брешешь.
— Только на один? Я целую таблицу таких знаю. Умножением называется. Там два варианта: либо правду говоришь, либо дурак.
Светлый оставил дряблую остроту без внимания, ещё раз глянул в сторону города. Ворон над стенами кружило столько, что таблица умножения тут помогла бы вряд ли. Для чего они слетелись со всей округи и продолжали прибывать каждый день, всем было понятно. Правда, мало кому от этой ясности становилось легче. У многих дружинников, которым велели покинуть город и собраться в походном лагере за его валами, там остались семьи.
— Как так вышло, что ты жив? Клин мёртв. Да что Клин — целый город от яда выкосило, — Светлый подошёл вплотную и уставился Никодиму в глаза. — А ты стоишь. Хоть бы что. Дышишь. Хотя, конечно, лучше б делал это в другую сторону. Я
