Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
сильным стимулом, способным побороть тоску по дому и суровость тех долгих дней и ночей на склоне горы, и это дает мне силы для подъема на вершину.
Наконец, после дополнительной акклиматизации, мы получаем разрешение, чтобы попытаться провести восхождение (здесь следует заметить, что начало сезона 2008 года на Эвересте ознаменовалось тем, что Китай установил политический контроль к доступу в горы выше Лагеря 2, а также ввел жесткие ограничения сообщений с непальской стороной. Сборная Китая запланировала эстафету Олимпийского огня на вершину Эвереста через северо-восточный хребет, самый распространенный путь из Китая. В Лагере 2 была размещена вооруженная непальская группа с приказом стрелять на поражение в каждого альпиниста, который поднимается выше, опасаясь, что на вершине мира может состояться ралли под лозунгом «Свободу Тибету», что помешает Олимпиаде в Пекине. К счастью, китайская команда поднялась на вершину 8 мая 2008 года, и наша экспедиция могла продолжить восхождение)[325].
Маршрут на большую часть пути проложен, наши высотные лагеря обустроены, прогноз погоды благоприятен. Это похоже на ночь перед ремонтом солнечной батареи МКС, но с одной лишь разницей: на 59-й день подъема в палатке Третьего лагеря меня одолевают боли в спине. Яростный приступ не проходит, и я вынужден принять критическое решение – жить или умереть. Тайленол и стратегически сложенный мешок со снегом в спальнике – единственная надежда избавиться от боли. Но на рассвете, когда ясно видна пирамидальная вершина, адская боль застает меня при анализе вариантов.
Наконец, после того, как я встал и с огромным усилием сделал 20 неуверенных шагов в официальной попытке восхождения, знаю, что у меня есть единственный выбор. Но никак не могу его сделать. Знаю, что если в таком состоянии пойду вперед, то поставлю под угрозу успех моего друга Адама Яниковски и всей команды. И я не только не позволю своим товарищам достичь вершины, если не смогу в какой-то момент двигаться или оступлюсь – все мы можем попасть в отчаянное положение. Ставки слишком высоки.
«Я все», – говорю я. Мой голос слаб и дрожит от боли, сильного разочарования и печали.
Когда наблюдаю за тем, как команда покидает стоянку и начинает подниматься в Лагерь 4, а затем на вершину, у меня из глаз текут слезы. Адам в ярко-желтом пуховике несколько раз оборачивается и смотрит на меня. Я могу вообразить страдание, которое он чувствует, оставляя товарища по команде. Но мы уже давно договорились, что если одному из нас придется повернуть назад, пока другой будет в безопасности и сможет спуститься со своим шерпом-напарником, то другой должен продолжать восхождение.
Знаю, что мне нужно спуститься с горы и получить медицинскую помощь, но не уверен, как именно это произойдет. Со мной остается шерп Ками – пока я лежу прямо на снегу, используя самый большой в мире пакет со льдом, чтобы уменьшить боль в спине, он вынимает большую часть поклажи из моего рюкзака. Боль слегка притупляется, и когда на короткое время спазм отпускает, мы начинаем медленно спускаться по склону, и я могу держать спину практически вертикально. Далее следует бесконечная серия спусков более чем на 2500 футов вниз по синему льду, причем веревка пропущена вокруг рук и за спиной, создавая контролируемое трение.
С нами идет мой приятель Боб Лоури. Достигнув Лагеря 3, он выдохся: его мучает «кашель кхумбу»[326], который мешает многим альпинистам в этом районе Непала. Он тоже принял трудное решение вернуться, надеясь снова попробовать какой-нибудь в следующий раз. Ками и Боб практически святые: они терпеливо останавливаются каждые 20–30 минут, пока я ложусь на снег и пытаюсь распрямить спину, чтобы уменьшить боль.
Боб, или «Клоун Бобо», как я его называю, полон каламбуров, которые отвлекают меня от жалкого состояния, в котором я нахожусь. Я могу двигаться не быстрее улитки, поскольку пытаюсь не сгибать спину слишком часто, хотя и настраивался на неумолимое количество спусков по крутому склону Лхоцзе. Мне как мужчине не ведома родовая боль, но теперь я вполне понимаю мамочек – они испытывают примерно то, что сейчас приходится выдерживать мне. К сожалению, надолго отвлечься от жалости к себе не удается, даже для того, чтобы пожалеть Бобо, хотя он ни разу не позволил это показать. Бобо обладатель пяти черных поясов, и, будучи спортивным тренером, помимо своей повседневной работы в инвестиционно-банковской сфере, знает, что делает, когда растягивает мою спину на 5 или 10 минут при каждой остановке для отдыха.
Примерно на полпути мы встречаем моих товарищей по команде Ярослава, Джастина и Дина, которые поднимаются для восхождения. Они запыхались, но полны энергии и энтузиазма. Контраст разительный. Пепельно-серый, я истощен эмоционально и физически, вне себя от усталости и киплю от боли и разочарования (причем не уверен, что причиняет мне более сильную боль – искалеченная спина или осознание того, что уклоняюсь от своей цели, и не знаю, вернусь ли к ней когда-нибудь). Хотя я хорошо знаю этих ребят, не могу вести с ними беседу не задыхаясь, поэтому просто бросаю сквозь зубы «Удачи». Двигаясь медленно, но решительно, в конечном счете, добираюсь до Лагеря 2 на высоте 21 500 футов (6560 м) над уровнем моря. У меня достаточно времени для тягостных дум.
Когда мы спускаемся, я думаю о 250 душах, сгинувших на горе. Как бы я ни любил приключения, знаю, что к такому приключению я еще не готов. Очень уважаю эту великую гору. Альпинисты питают сильные суеверия относительно Эвереста: они относятся к горе так, словно у нее есть разум или душа, с которыми нельзя шутить. Местные жители Тибета называют гору Чомолунгма, или «Богиня – Мать Земли», и когда-то считали ее святым местом, запретным для людей. Местные стали бывать на Эвересте лишь после того, как европейцы стали призывать на помощь при восхождениях шерпов, известных своей выносливостью и природной способностью преодолевать высоту. Большинство горцев по-прежнему считают это место святым, чтят веру, посещая святыни, вознося молитвы и соблюдая вековые ритуалы.
Эверест нелегко снимает свою оборону. Всего одному из трех претендентов на восхождение удается совершить путешествие в оба конца – на вершину и обратно. Риск погибнуть на горе сродни тому, с чем сталкиваются астронавты, стартующие на борту шаттла. В обоих случаях я один из счастливчиков.[327] В течение ночи в Лагере 2 я проснулся задолго до того, как первый луч проник в палатку моего друга Монти, у которого в сухом и холодном горном воздухе развилось сильное носовое кровотечение. Он и его партнер по скалолазанию планировали на следующий
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
