Книга Кудесница для князя - Елена Счастная

Большое кострище посреди облитой солнцем, словно топлёным жиром, поляны чернело размокшей золой. Развести огонь будет сложно. Но Таскув знала секрет на такой случай. Не выбирая, она набрала веток вокруг поляны и уложила шалашом. Ударила кресалом, бледные искры упали на влажную растопку, но несколько слов просьбы, обращённой к богине Най-эква, помогли пламени заняться. Оно затрещало недовольно, словно ворча на то, что ему предложили негодную пищу – надо теперь уважить. Закончив кормление огня, Таскув взялась за бубен. Непривычным он показался в ладони, хоть и смастерила своими руками. Она провела пальцами по его коже, чувствуя, как она подрагивает от лёгкого прикосновения. Затем достала из мешочка ровдужный шнурок Лунега. Сжала крепко в кулаке, а после пропустила между пальцев.

И вновь запел бубен под ударами колотушки. Загудел молодым голосом, полный силы и воздуха. Закружились лиственницы и ели, вспыхивал костёр то с одного бока, то с другого, словно это не Таскув плясала, а они рядом с ней. Она просила духов указать ей на шамана. Указать на то, как можно его победить. Она звала Ланки-эква, но та не торопилась появляться среди размытых фигур, что влились в танец у огня. Но, когда Таскув уже почти выдохлась, услышала знакомый голос прабабки:

– Недоброе ты удумала. Тёмной тропой пойти хочешь.

– Какая бы тропа ни была, она моя. Лунег убил отца и многих в пауле. И скольких ещё убьют зыряне, если я не остановлю его.

– Месть редко доводит до добра.

– Я не смогу жить спокойно, зная, что могла помешать ему и не стала. Он может убить​ Йароха. Или Унху. Или…

О том и думать не хотелось.

– У каждого своя судьба.

Таскув вгляделась в одну пляшущую фигуру, в другую, пытаясь узнать. И вдруг отчётливо разглядела черты Урнэ среди неразличимых лиц.

– А разве ты не пошла против своей судьбы, когда убегала от шамана, который хотел тебя убить?

– Он не убил бы.

– Но ты сбежала.

То ли ветер пронёсся среди деревьев, то ли вздох.

– Да. Я тоже выбрала недобрый путь.

– Ты выбрала путь жизни. И я тоже хочу жизни для всех, кого люблю.

– Стало быть, это и есть твоё большое дело. Если ты справишься, то поймёшь, чего хочет твоё сердце. Я не могу тебя остановить. Но могу предупредить.

– Я буду осторожна.

– Тогда смотри…

Таскув очнулась в небе. Сильные удары крыльев отдавались в теле. Воздух надёжно держал её, стелился невидимой дорогой. Она видела Мань-Пупу-Нёр с застывшими на его вершине болванами. Шаман Торев с его братьями… Всё повторяется, но и приобретает новые черты. Не смелый воин спешит спасти невесту, а девица хочет спасти многих воинов. Таскув точно знала, куда лететь: духи указали путь. И скоро показалась гряда невысоких гор, что чертили границу земель вогулов и зырян. Словно в пушистые воротники, укутанные в леса. Точно серебром, обвитые реками. Мглистые и  суровые, так редко познающие тепло.

А после рассыпанными на прогалинах камушками завиднелись и паулы зырян. Большие, распухшие на благости, идущей от западных соседей. А после и первые пепелища, устроенные вогулами по самому восточному краю. Уже началось, уже полились ненависть и смерть неумолимой рекой, отравляя всё вокруг. И добралась уже до того селения, где жил Лунег. Таскув видела лагерь и войско вогулов. Часть его буйствовала в схватке с зырянами, а часть подтягивалась в хвост – прикрыть, поддержать.  С высоты не видно было крови, не чувствовалось боли. Но горели дома, и в грязи, втоптанные в неё, изломанные и разорванные, лежали тела невинных людей. Гнев не даёт заметить, как обиженный на зло отвечает ещё большим злом.

Таскув снизилась, пронеслась над головами воинов, пытаясь углядеть знакомые лица. Но где там: все они сейчас походили друг на друга, бурые от пролитой крови, искажённые яростью. Свистели стрелы: того и гляди зацепит случайно. Она вновь взмыла над лесом и скоро увидела поляну, где горел большой костёр. Искры носились над пламенем стаей мотыльков. Знаки расчерчивали землю вокруг, и некоторые заключали в себе кровавые жертвы, уложенные в строгом порядке.

Лунег камлал, он просил помощи у духов-покровителей, и воздух колыхался не только от жара пламени, но и от силы, что разбегалась от него в стороны рваными всплесками. Он не жалел себя.

Таскув села на землю в тени и перекинулась в человека. Сняла с ладони обмотанный вокруг пальцев ровдужный шнурок и вышла на поляну. Прохладный утренний воздух словно стекал по обнаженной коже, но чем ближе к костру, тем жарче становилось.

Лунег почуял её, медленно опустил бубен и обернулся.

В его серых глазах мелькнуло удивление и тут же пропало за подозрительностью и извечной усталостью.

– Сколько гонялся за тобой, а ты сама пришла, – он окинул её взглядом равнодушно, словно не было ему дела до женской наготы.

– Колдовство удумал? – Таскув кивнула на лошадиную голову, что, ещё сочась кровью, лежала на гладком камне недалеко от костра. – Много жертв. Много сил.

Она подошла ещё ближе, комкая в кулаке шнурок.

– Скоро пробудится великан Торев и его братья. Мои люди на пути к Мань-Пупу-Нёру.

Вопреки ожиданию, Лунег шагнул навстречу. Его боль ударила со всех сторон. Таскув увидела, как разрослась чёрная хворь в его нутре, не встречая более сопротивления.

– Жизнь положишь?

– Положу.

Она подошла почти вплотную. Шаман медленно втянул воздух носом и опустил взгляд на плечи Таскув и ниже. Он почти завершил ритуал, и если кто-то, кроме шамана, взойдёт на Мань-Пупу-Нёр, великаны и правда могут пробудиться. Чужаки не верили в эту легенду, но для их народов она была правдивей жизни.

– Тебе больно… – Таскув подняла руку и коснулась его впалой щеки.

– Неужели ты настолько добра или глупа, что решила помочь? – покрытая засохшей кровью ладонь шамана скользнула по талии.

Исходящая от него сила, разбуженная, растревоженная камланием, дурманила не хуже тех трав, что он бросил в костёр. Потому-то, верно, он так спокоен и будто бы пьян. К тому же не сошло ещё с него то особое состояние, когда шаман видит мир вокруг по-другому.

– Я помогу, – не отпуская его взгляд, шепнула Таскув. – Теперь – да.

Она склонила к нему лицо и, произнеся особый заговор, обхватила его запястье шнурком. Тот скрутился змейкой, точно живой, завязался накрепко. Но Лунег не отпрянул, даже не вздрогнул. И в следующий миг коротким ударом воткнул нож Таскув в бок.

– Мне должны были привести человека для жертвы, – размеренно проговорил он, удерживая её другой рукой. – Кого-то из вогулов. Может, даже твоего мужа. Но мне повезло больше…

Лунег отпустил Таскув, вынимая клинок. И тогда только глянул на шнурок, что остался на его запястьи. Попробовал сорвать, но не вышло.

– И чего ты хочешь? – он поднял взгляд.