— Вы это сделали! Вы это сделали, и я сию же минуту вызываю вас! — Он бросил на письменный стол перчатку, и Мерион понял, что виконт всерьез принял нанесенное ему оскорбление.
— Доброе утро, лорд Уильям. — Один из них должен был оставаться спокойным, а иначе все могло бы закончиться несчастьем.
— Никакое это утро не доброе! — Казалось, виконт выплевывал слова.
Мерион выжидал в надежде на то, что лорд Уильям побушует немного, но потом все же возьмет себя в руки. А в противном случае… У него в ящике письменного стола всегда имелся пистолет.
— Я помогал вам, Уильям. Я считал вас другом. Да поможет мне Бог!
— Перестаньте издеваться, милорд! Прекратите этот спектакль!
Уильям прошел к двери, снял плащ и, бросив его на стул, вернулся к столу. Герцог взглянул на него пристально и с невозмутимым видом проговорил:
— Если не ошибаюсь, это ведь я послал за вами.
— Значит, вы прислали мне вызов? — Уильям смутился. — Видите ли, я вчера прибыл домой довольно поздно и еще не просматривал свою почту. Утром меня ожидала Миа, и я думал, что с этим можно подождать. Но скажите мне, ваша светлость, ваше послание имеет какое-нибудь отношение к тому обстоятельству, что вы перестали встречаться с Еленой Верано?
— Никакого не имеет, — ответил Мерион. — Это было ее решение, лорд Уильям. И вообще, это наше личное дело, понимаете? То есть это касается только нас двоих.
Уильям пожал плечами:
— Возможно, это вы так думаете, сэр. Но для меня дружба с Еленой очень много значит. И до того, как я уехал в Кент, Елена, как мне казалось, была счастлива. Теперь же о ней этого не скажешь. О, она притворяется, что радуется жизни, но я вижу, что у нее тяжесть на душе. Она была такой только в первые месяцы после смерти синьора Верано.
Мерион невольно вздохнул.
— Мне больно это слышать, лорд Уильям. Когда увидите синьору Верано, пожалуйста, передайте ей мои наилучшие пожелания. Они с мисс Кастеллано прелестно выступили вчера вместе.
— Миа выступила хорошо? — Казалось, лорд Уильям забыл о своем гневе. — Я надеялся вернуться к этому времени, но погода меня задержала. Эта новая песня, которую исполнила Елена, — та самая баллада, на слова которой она сочинила новую мелодию?
Мерион кивнул. Он знал, что никогда не забудет эту балладу.
— Эта пьеса была очень важна для Елены, — продолжал Уильям. — Она мне говорила, что музыка посвящена двум мужчинам, разбившим ее сердце. Одного из них я знаю, но насчет второго не был уверен. А теперь мне кажется, что я догадываюсь, кто он.
— Решили вонзить нож и повернуть его в ране, лорд Уильям? Что ж, ваше желание причинить мне боль облегчает мою задачу. Ведь я могу сделать то же самое…
Виконт насторожился.
— Имеете в виду флирт Мии с сыном лорда Хэлстона?
— Вовсе нет. Едва ли я стал бы вас приглашать сюда для того, чтобы обсуждать этот невинный флирт. Думаю, вы проводите слишком много времени в обществе сплетников.
— А что же вы хотели мне сообщить, ваша светлость? Может, речь пойдет о моем дедушке?
Герцог с улыбкой кивнул:
— Совершенно верно. О вашем дедушке, лживом, бесчестном и подлом герцоге Бендасе.
Глаза лорда Уильяма снова сверкнули. Глядя прямо в лицо Мериону он процедил сквозь зубы:
— Говорите же, милорд.
«Успокойся», — сказал себе Мерион, откинувшись на спинку стула. Немного помолчав, он заговорил:
— Почти два года я потратил на то, чтобы привлечь вашего деда к судебной ответственности. Но я вовсе не собирался уничтожать само герцогство… вы это понимаете? Уверен, что понимаете.
Лорд Уильям стиснул зубы и нехотя кивнул:
— Да, понимаю.
— Так вот, я хотел доказать, что Бендас, человек крайне неуравновешенный и одержимый ненавистью, не способен управлять своими поместьями. Я хотел, чтобы ваш отец обратился к принцу-регенту и парламенту с петицией, то есть с просьбой о том, чтобы ему, как наследнику Бендаса, позволили взять на себя право распоряжаться всем имуществом старого герцога и занять его место в парламенте.
— Неверное, даже ошибочное суждение о некоторых проблемах еще не является доказательством психического расстройства, — заявил лорд Уильям и сделал шаг к столу. — Вы, Мерион, человек хладнокровный и загадочный.
— Возможно, и хладнокровный. Но все, что я делал и делаю, законно. А вот о вашем дедушке нельзя сказать того же. Этим утром я узнал, что ваш дед с помощью своего верного Роджерса трижды покушался на мою жизнь.
Лорд Уильям в изумлении уставился на герцога.
— Покушался?.. — пролепетал он.
— Да, именно так. И что еще хуже, синьоре Верано тоже суждено было умереть во время несчастного случая, подготовленного по приказанию вашего деда.
— Этого не может быть! — воскликнул виконт, смертельно побледнев. — Я вам не верю!
— Возможно, не хотите верить. Но придется поверить. Вспомните, что именно ваш дед устроил похищение моей сестры Оливии. — Сжав кулаки, Мерион продолжал: — Кроме того, герцог Бендас убил невинного человека, пытаясь застрелить меня. Что же касается покушения на нас с синьорой Верано, он, разумеется, поручил это дело своему подручному.
— Ох, но вы не понимаете… — Уильям еще больше смутился. — Да, возможно, Бендас безумен, но покушаться на Елену… — Виконт судорожно сглотнул. — Ваша светлость, ведь Елена Верано — его дочь.
Мерион уже давно об этом догадывался, но ему ужасно не понравилось, что виконт тоже это знал. Пожав плечами, он проговорил:
— Я предполагал, что она, возможно, его родственница. Однажды я услышал от нее замечание, заставившее меня заподозрить нечто в этом роде.
— Это я уговорил ее скрыть от вас правду, — сказал Уильям. — Ваши отношения еще только зарождались, и я опасался, что вы можете каким-то образом использовать это обстоятельство против Бендаса.
— Я не похож на вашего деда, — проговорил Мерион резко и язвительно. — Я никогда не пожелаю зла Елене. Но с другой стороны, будучи незаконнорожденной дочерью Бендаса, которую он никогда не признавал, можно предположить, что она для него — потенциальный источник неприятностей.
— Незаконнорожденная?.. — Уильям замер на мгновение. — О, вы заблуждаетесь, милорд. Елена — урожденная Елена Бендасбрук. Ее мать была герцогиней.
Мерион не мог скрыть своего смущения. Елена — законная дочь Бендаса! И тут он вспомнил историю, рассказанную ему Еленой, историю о том, как ее выгнали из дома в четырнадцать лет.
— Значит, разговор о том, что он действительно лишил свою дочь наследства… правда? — пробормотал герцог. — Выходит, он выставил ее из дома за то, что она спела песню, которая ему не пришлась по вкусу?
— Да, все так и было, — кивнул Уильям.
