— Убитую в поезде девушку звали Элспет Симмонс, — сказала она, но, увидев, что Марте это имя ничего не говорит, добавила: — Она была вашей дочерью. Вашей и Артура.
Джозефина смолкла и наблюдала, что потрясенная мать все еще не верит в гибель дочери.
— Не говорите глупостей. — Марта выдернула руку из ладони Джозефины. — Вы хотите ранить мне душу за то, что я пыталась с вами сделать. Такого просто быть не может.
— Боюсь, мамочка, может, — сказал Винтнер, и по особой интонации его голоса Джозефина поняла, что смертельная развязка уже близка. — Видишь ли, я не успел еще кое-что тебе сказать: отец перед смертью оставил мне несколько инструкций. Ты же не думаешь, что та оставленная им на столе слезливая записка являлась его последним словом? Она была предназначена для прочтения в суде, исключительно на благо Джозефины. — Он бросил на нее короткий взгляд и снова повернулся к матери. — Нет, Элиот Винтнер был способен на нечто гораздо более изобретательное. Последнее, что он написал, — письмо, адресованное мне. Кстати, оно у меня с собой. — Рейф положил пистолет на пианино и вытащил из кармана вельветовых брюк грязный, потрепанный — видно не раз читанный — лист бумаги.
Джозефин а увидела выведенные темно-красными чернилами буквы — знакомый по переписке почерк.
— Прочитать вам? — Винтнер не стал ждать ответа, развернул лист и принялся читать: — Стать экспертом по убийствам не так уж и трудно, — начал он и, замолчав, посмотрел на Джозефину. — Вы, конечно, узнаете фразу вашего героя. Но все дело в том, что это действительно так.
Рейф продолжал говорить, и Джозефина поняла, что он разыгрывает представление, так же тщательно отрепетированное, как каждая его роль на сцене. Винтнер читал письмо, а она слушала, но в голове ее звучал голос не Рейфа, а его отца — низкий, протяжный, самоуверенный, голос человека, безуспешно пытавшегося в суде разрушить ее репутацию. Но вот эти строки звучали с убийственной убедительностью.
Мы всегда были с тобой близки, Рейф, и связаны не только любовью, но и предательством твоей матери. Если эта любовь хоть что-то для тебя значит, ты можешь сохранить ее даже после моей смерти, но только при условии, что уничтожишь все следы этого предательства. Я могу объяснить тебе, как это сделать, но ты должен заглянуть себе в душу и решить, не требую ли я от тебя слишком многого. Если ответишь «да», то прости меня за эту просьбу и продолжай жить в свое удовольствие; если же ответишь «нет», если ты разделяешь со мной боль и обиду, из-за которых я решаюсь обратиться к своему сыну с подобной просьбой, тогда, чтобы защитить мое имя и облегчить бремя, которое после моей смерти тебе придется нести одному, ты должен сделать следующее…
И Рейф с чувством принялся читать указания мертвого отца, предрешившего судьбу Элспет Симмонс и Бернарда Обри. Теперь та же участь явно готовилась сидевшим перед его сыном женщинам. Джозефина, едва взглянув на Марту, поняла, что последнее желание Элиота Винтнера — перед смертью заставить ее страдать выше всякой меры — уже исполнено. Помимо всего прочего, она была потрясена тем, что убитый Обри являлся родственником горячо ею любимого Артура.
— Это его главная идея. — Винтнер аккуратно сложил письмо и положил его обратно в карман. — Не буду вас обременять деталями, описанными в конце, скажу только, что все было досконально продумано.
В комнате воцарилась тишина, и Джозефине пришла в голову мысль: неужели он настолько самовлюблен, что ждет аплодисментов?
Но вот заговорила Марта, и голос ее, едва различимый, был на удивление тверд.
— Значит, это была не ошибка. Выходит, когда мы потом встретились с тобой в театре, ты прекрасно знал, что сделал.
Это был не вопрос, а утверждение, но Рейф с удовольствием пустился в пояснения:
— О, разумеется! Я вовсе не собирался убивать Тэй, по крайней мере не в тот вечер. Я собирался притвориться, что неправильно тебя понял, но, когда ты навела меня на женщину в шляпе, получилось, что ты сама ошиблась. О таком я и мечтать не мог в моих самых сладких мечтаниях. Вот так ирония судьбы! Ты поручила мне убить собственную дочь. Представляю, как смеялся бы отец, — Рейф повернулся к Джозефине, — перефразируя вашу блестящую пьесу.
— А потом, запугав, ты уговорил меня убить Обри, — продолжала Марта, — прекрасно понимая, что если бы я это сделала, то оборвала бы последнюю связь с Артуром.
— Да. Красиво получилось, верно?
Джозефина не сомневалась, что Рейф в точности выполнит указания отца и убьет свою мать, добавив и саму Джозефину к намеченному списку жертв, и ждать этого уже недолго. Пытаясь выиграть время и догадываясь, что он из тех, кто наслаждается описанием собственной жестокости, она спросила:
— Откуда же вы знали, что Элспет едет в этом поезде? И что она окажется рядом со мной? Ведь мы встретились случайно.
— Не совсем. Я узнал от бедняги Хедли — вы же знаете, он мой приятель, — что Бернард Обри подарил эти билеты своей будущей внучатой племяннице. Кстати, Хедли мне очень поспособствовал. Я знал, кто такая Элспет и что ее интересует. Отец рассказал мне об этом — отдав девочку, он потом внимательно следил за ее жизнью. Я знал, что мог, якобы случайно, с ней встретиться — например, в театре. Но я думал, что мне, для того чтобы достичь своей цели, придется ее соблазнить. А получилось, что Хедли сделал за меня всю черновую работу, и надобность мутить водичку сама собой отпала. Так что, должен признаться, без некоторой помощи не обошлось. Однажды после спектакля Хедли спустился ко мне в гримерную и попросил автограф для Элспет Симмонс — на такую удачу я даже не рассчитывал. Легкое поощрение, и они начали встречаться. И тогда я уже знал наверняка, где ее найти. Задача стала простой и легкой до неприличия. Перед ее приездом в этот уик-энд Хедли был в таком возбуждении, что говорил о ней без умолку, и, в частности, о том, в каком она будет восторге от встречи с ее любимой писательницей, устроенной его драгоценным мистером Обри. Меня чуть не стошнило.
И тут снова заговорила Марта. Но в отличие от Джозефины она пыталась не отвлечь Винтнера, а понять его.
— Откуда в тебе столько ненависти к человеку, которого ты даже не знал? Элспет тебе не сделала ничего дурного. Господи, она даже не знала о твоем существовании. Эта девушка — твоя сестра — такая же жертва, как и ты. Даже еще несчастнее. А ты отнял у нее жизнь только потому, что тебе велел отец. Выходит, ты — марионетка?
— Кстати, она мне всего лишь единоутробная сестра. Запомни это, мамочка. И должен признаться, у меня был соблазн пренебречь наставлениями отца и удовлетвориться воссоединением с матерью, но ты у меня такое желание мгновенно отбила, когда я пришел к тебе и предложил установить отношения с твоей дочерью, если ты мне поможешь кое-кого отправить на тот свет. Я думал, что отец ошибался, считая, что ты для этого пойдешь на все, но ты и впрямь хотела установить связь с этим садовничьим отродьем так сильно, что согласилась даже на убийство. Было время, когда я жаждал именно такой материнской любви, ноя от тебя ее не дождался и решил следовать отцовскому плану. Он-то меня по-настоящему любил, и я подумал: пусть мной гордится хотя бы один из родителей.
