Не задувай мою свечу,
Не закрывай для сердца двери.
© INDI «Холодный дождь»
Юля
Планета словно взбесилась. В нашем родном Владивостоке третий день идет дождь. Слезы с неба капают? С грустной улыбкой крепче вцепляюсь в металлическую балюстраду лоджии и поднимаю взгляд к небу. Сейчас, когда я сама родитель, я немного иначе смотрю на поступки, которые совершала необдуманно. Иначе понимаю папины реакции. Он сказал, что всегда рядом будет. Я это чувствую и надеюсь, что ему за меня не стыдно.
Как бы там ни было, родовую связь невозможно разорвать. У Саульского с Богданом она тоже есть. Отрицать бессмысленно. Он приезжает не только ко мне. Все еще не берет его на руки. Но внимательно и подолгу за ним наблюдает. Рассматривает каждую черточку, считывает эмоции и реагирует на звуки. Когда что-то не понимает, у меня спрашивает.
Вчера я сказала Роме, что хочу, как все, гулять с коляской. Мне плевать на его работу. Я решила, что мы пойдем в парк днем. Пусть подстраивается. Хоть несколько раз, а там сместим на вечер.
— И что теперь? — вопрос озвучивает Ритка.
Но ответа ждут все трое: она, Момо и Полина. Я перехватываю Богдана удобнее и опускаю его в стул для кормления.
— Вы каждый день у меня завтракать собираетесь? — смотрю на девчонок так, словно не улавливаю сути происходящего.
— Отвечай на вопрос! Что ты планируешь делать?
— А что? Ничего.
— Он же тебя в покое не оставит, — выпаливает Савельева все так же взволнованно. — Ты это понимаешь?
— Понимаю, конечно.
— Облегчать ему задачу не собираешься? — подключается Полинка.
Она среди нас самая старшая. Немногословная и аккуратная в выражениях. О себе мало рассказывает, но мы знаем, что до Макара у нее были долгие токсичные отношения.
— Не-а, — мотаю головой.
Богдан абсолютно не настроен на кабачковое пюре. Морщится и фыркает, обплёвывая мне лицо и футболку.
— Бодя, — хохочу, утираясь заранее приготовленным полотенцем. — Да, мне тоже кажется, что это пюре — гадость редкостная, но тетя педиатр сказала, что нам пора. Пожалуйста… Одну ложечку, малыш…
— Хороля! С Саульским так нельзя.
— Ну что ты орешь, мышь?! — подражая Момо, прицокиваю языком. — Ты сейчас о котором Саульском? Бодя, это не о тебе, м? Как думаешь?
— Хороля… Мне страшно представить, что начнется, — переходит Ритка на нытье. — Я тебя уже однажды теряла. До сих пор кошмары снятся. Ты мне годом жизни обязана!
— Я все верну.
— Ага, если успеешь.
— Да ничего он мне не сделает, Рит. И раньше бы не сделал. В тот день, год назад, все сложилось неправильно, — опуская взгляд, рвано вздыхаю. — Думаю, постепенно у нас бы все наладилось. А так… — повторно вздыхаю. — Из-за меня пострадало много невинных людей.
— Но и ты пострадала!
— Саульский тоже! — восклицаю с интонациями, но достаточно приглушенно, чтобы не испугать сына. — Ты же его не знаешь, пойми… Никто не знает. Как я.
Савельева, закатывая глаза, нетерпимо качает головой. Шумно выдохнув, выскакивает из-за стола и принимается мерить кухню суматошными шагами.
— И что же, ты собираешься ему все простить?
— Я пытаюсь заново научиться принимать его таким, каков он есть. Ради Богдана.
— Ну-ну…
Вытирая с лица новую порцию пюре, принимаю поражение.
— Почему ты такой упрямый, сынок? Что мне с тобой делать? — на глазах слезы выступают. Полина тут же бросается меня, горемычную, обнимать. — Ничего у меня нормально не получается, — растягиваю минутку своей слабости.
— Все у тебя отлично получается. Завтра попробуешь еще. Не всем детям с первого раза заходит прикорм.
— Думаешь?
— Знаю, — улыбается Полинка. — У меня же четверо племянников.
