Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
— Лежи, я открою, — сказал Берсеньев и вышел из комнаты. Я прислушивалась к его шагам, потом вскочила и бросилась следом. Но опоздала, дверь он уже открыл. На пороге стоял Стас.
— Черт, — досадливо выругался Берсеньев. — Это не то, что ты подумал, парень. — Стас отодвинул его плечом и вошел в квартиру. — Дай мне пять минут, и я отсюда сдерну, — добавил Сергей Львович, обращаясь к его спине.
Стас вроде бы не слышал его слов, прошел в комнату и встал у балконной двери. Вряд ли его интересовал пейзаж за окном, просто, как и там, на турбазе, не хотел встречаться со мной взглядом. Он стоял, сунув руки в карманы брюк, а я замерла в нескольких метрах от него, не решаясь нарушить молчание.
— Я уезжаю, — сказал он, и вновь повисла тишина. Стас повернул голову и улыбнулся. Улыбка получилась кривой, а взгляд был печальным.
— Ты… — начала я, но он перебил:
— Прощай, Принцесска, — сказал едва слышно и вышел из комнаты.
А я стояла, растерянно оглядываясь, услышала, как хлопнула входная дверь, и бросилась за ним, вопя во весь голос:
— Стас! — налетела со всего маха на дверь комнаты, сползла на пол и заревела. Колотила по полу ногами, билась головой о дверной косяк и орала что-то бессвязное, пока в дверь с той стороны не начали барабанить. Я отползла на коленках и потянула ручку на себя в глупой надежде, что Стас вернулся.
— Ну и видок у тебя, — покачал головой Берсеньев, опускаясь на корточки. — Значит, он уехал. И ты его не остановила, а теперь бьешься башкой о стену? Ну, что за хрень, а? Ведь говорили тебе, прости парня… и в мире появилось бы двое счастливых людей.
— Не появилось бы… — клацая зубами, пробормотала я.
— Что так?
— Я без него жить не могу, — пожаловалась я и закрыла лицо ладонями.
— Ну и хорошо. Ты его любишь, он тебя любит, так на фига эти шекспировские страсти? Между прочим, ты вполне успеешь на питерский поезд. Стас приедет, а ты поджидаешь его у подъезда.
— Вряд ли он обрадуется.
— Обрадуется. Куда ему деться. Ну, что, отвезти тебя на вокзал?
Я посидела немного и покачала головой.
— Моя любовь для него как удавка на шее, а человек рожден быть свободным. Вот он и уехал.
Я замолчала, и Берсеньев молчал, потом кивнул со вздохом:
— Тебе виднее.
Поднялся, ухватил меня за шиворот и поставил на ноги.
— Иди умойся.
Я побрела в ванную, долго стояла под холодным душем, а когда, кое-как одевшись, вышла, увидела, что Берсеньев, весело насвистывая, снует в кухне, накрывая на стол. Основным украшением была поллитровка водки, из закуски коробка конфет, салат из помидор и шпроты, банка которых завалялась в моем холодильнике.
— Садись, — кивнул Сергей Львович. — Собирался выпить сегодня за удачное окончание дела, но можно и с горя напиться.
Я села за стол, он разлил водку в стаканы и поднял свой. Мы выпили и закусили шпротами. Берсеньев усмехался, разглядывая меня, а я чертила пальцем узоры на столе.
— Да… — хмыкнул он минут через пять. — Сижу на кухне и вытираю сопли страдающей девице, какой бесславный конец некогда блестящей карьеры… Два придурка с разбитыми сердцами, твою мать. Слушай, а может, нам открыть детективное агентство? У меня никогда не было напарника. Приятно, что ты — баба, не возникнет чувства соперничества. Вдвойне приятно, что совсем не хочется тебя трахнуть.
Я еще выпила, заглянула в его глаза, серо-голубые и совсем невеселые, хоть он и скалил зубы, и сказала:
— Я аннулирую наш договор.
— Да ну?
— Ага. Ту его часть, где речь идет о моей сестре.
— И что это значит?
А я вдруг решила: мне наплевать, кто он такой, лишь бы вновь увидеть сестру с невероятно счастливой улыбкой, которая блуждала на ее лице, когда она шла с Берсеньевым, вцепившись в его локоть.
— Думаю, Агатка обрадуется, если ты навестишь ее в больнице.
Брови Берсеньева поползли вверх.
— Спятила? На кой черт мне твоя сестрица?
— Ты же сказал…
— А ты поверила? Дура… сколько ни тычь мордой в стол, все равно неисправимый романтик.
— Сволочь ты… — вздохнула я устало.
— Сам знаю. Съешь конфетку… Дело не в твоей сестре, — поморщился он. — Просто мне никто не нужен. В смысле потрахаться я всегда готов. Но твою Агатку не только мои яйца интересуют, то есть она считает, что к ним должно прилагаться и все остальное. А с этим туго.
Я слушала его и терялась в догадках, что я делаю в этой кухне в компании человека, которого считаю убийцей. «Господи, — мысленно взмолилась я. — Почему все так нескладно в моей жизни?» «Я тебе не сторож, — ответил Господь. — Своя голова на плечах».
— Не кисни, — прервал мои размышления Берсеньев. — В кои-то веки послушай умного человека: не ставь на себе крест. На самом деле ничего по-настоящему не кончается. По крайней мере, пока ты жива. И грехи свои дурацкие искупишь, было бы время. Вспомни историю про святого Петра. «Не успеет пропеть петух, как ты трижды отречешься от меня». По-моему, звучит примерно так. Признаться, в Библии я не особо силен. Но точно помню: этот парень отрекся от Господа, говоря проще, предал его с перепуга. И не один раз, а целых три. Однако собрался с силенками и сделал то, что должен был сделать: стал великим апостолом и, говорят, много чего доброго успел сотворить. А наложи он на себя руки в большой печали от своего предательства, как его приятель Иуда, кто б в его честь стал соборы строить? Так что впереди у тебя, дитя неразумное, огромное поле деятельности. И грехи замолишь, и Стаса своего вернешь. Если захочешь. Это сегодня все кажется хуже некуда, а завтра… завтра посмотрим.
— Ты сам-то в это веришь? — приглядываясь к нему, спросила я. — Я сейчас не про себя спрашиваю, а про тебя. Веришь?
— Конечно, — кивнул он. — Не то уже давно бы пустил себе пулю в лоб. — Берсеньев подмигнул и добавил насмешливо: — Как учит нас великая Камасутра — безвыходных положений не бывает, — и принялся хохотать.
Он хохотал так весело, так заразительно, что я против воли начала улыбаться. Досадливо махнула рукой, буркнув: «Придурок», а потом неожиданно для себя засмеялась.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
