– Как жестоко! – задыхаюсь я. Из реферата по биологии Фай мне известно, что кураре парализует дыхательные мышцы, и человек задыхается.
– Я смог вырвать шприц из его руки с помощью телекинеза и навести его на Хипа. Это прошло… – он запинается, кашляет, – в своем кабинете Кейран хранил целый арсенал ядов, – указывает он на большое зеркало на стене позади меня. Только теперь я замечаю дверь рядом с ним. Могу поспорить, можно наблюдать за комнатой с другой стороны. Должно быть, Джек заходил туда, когда управлял металлической кушеткой на своем компьютере и общался со мной. – Хобби, которое он перенял от дедушки. Самуэль Хип выращивал ядовитые растения и работал над их использованием в медицине. Мой отец расширил коллекцию змеиными ядами. Как думаешь, где Джек достал яд, который позже подсунул Эйдану?
– Очаровательная семейка, – слова вырываются из меня, и Фарран горько улыбается.
– Надеюсь, ты не относишь меня к их числу.
– Ну. Вы провели все детство в ужасе и страхе и сегодня продолжаете генетические эксперименты своего отца, только по-своему, считая, что люди с необычными способностями должны вступать в связь только друг с другом и заводить потомство.
Он вздрагивает, будто я ударила его, и открывает рот. Но прежде, чем ответить, в непосредственной близости раздается гром или взрыв. Яркие огни мерцают в подвальных окнах, металлическая кушетка вибрирует подо мной, и сотовый телефон Фаррана снова гудит.
Он игнорирует его, наклоняется вперед и кладет руки мне на плечи.
– Меня сложно сравнить с Кейраном, – серьезно говорит он, – пожалуйста, давай обсудим это позже. Просто скажи мне одну вещь: ты все еще придерживаешься клятвы, что ты на моей стороне?
Свет над нами мигает и гаснет. Голоса эхом разносятся по залу. Я вижу только очертания его лица, прислушиваясь к биению сердца.
– Я буду придерживаться своей клятвы, только если вы приведете меня к Эйдану и папе и пообещаете не причинять им вреда.
– У тебя есть право голоса, Эмма. Я включу вас трех обратно в сообщество воронов, – он крепко сжимает мои плечи.
– Этого недостаточно. Что делать, если папа или Эйдан…
Сильный стук в дверь прерывает меня.
– Минуту! – кричит Фарран. Затем он нежно гладит меня по волосам. Холод бежит по спине, когда он озвучивает мои опасения. – Если они откажутся сотрудничать, то, к сожалению, я предполагаю, мне придется манипулировать их воспоминаниями. Ты знаешь, другого выбора нет.
Ни за что! Почему он не может просто отпустить нас? Почему… А потом я вдруг понимаю его чувства, и почему он вообще заботится о людях с необычными способностями и хочет способствовать увеличению их численности.
У Фаррана никогда не будет собственных детей. Ему нужно убедиться в том, что его соплеменники не вымрут. Мой отец и я – его единственные кровные родственники. После того, что случилось с ним в детстве, у Фиона есть только одна цель: упорствовать и сражаться со всеми, кто собирается его убить.
Фарран никогда не откажется от Якоба и меня. Он с большей вероятностью убьет нас.
– Эмма? – настаивает он, когда кто-то снова стучит в дверь.
Жалость, понимание и в то же время ощущение того, что он все контролирует, захватывают дух.
– Я ваш ворон, – шепчу я. Слезы текут по щекам, капают на подбородок и падают в темноту.
Осужденный
Уже давно я слышу всхлипывания.
Они доносятся до подземного коридора, эхом отдаются от голых стен. Но только когда я поднимаюсь по винтовой лестнице вслед за Фарраном, разбираю слова:
– Нет! Джек, дорогой Джек, нет, нет!
Ноги слабеют.
– Что здесь происходит? – Фарран спрашивает у охранника, который идет вперед с фонариком и показывает путь между книжными полками. Сначала я удивляюсь, почему нигде нет света, потом мне приходит в голову, что освещение в подвале также недавно погасло. Я дышу так тяжело, словно пробежала марафон, сердце бьется нерегулярно, как плохо заводящийся двигатель, и чувство ужаса не покидает меня.
Мужчина рядом с Фарраном неловко кашляет.
– Сэр, ваш заместитель посчитал, что преступление мистера Пашли против сообщества воронов настолько велико, что его нужно осудить на месте.
– Простите, еще раз? – изумленно отвечает мой наставник.
– Он передал, что человек, угрожавший жизни его сына, не должен быть помилован.
– Почему вы не уведомили меня, Стивенс?
– Но вы приказали, чтобы господин Каллахан командовал до вашего прибытия, сэр, – охранник пожимает плечами и застенчиво добавляет: – Это… произошло ужасно быстро, парень был вне себя. Мы только успели помешать господину Каллахану застрелить эту девушку.
В конце ряда полок поворачиваем налево, перед нами огромные окна, выходящие в парк, перед которыми стоят два других охранника, и в этот момент холодный свет от фонарика падает на фигуру с бледным лицом, сидящую на полу. Пряди волос прилипают к мокрым от слез щекам Джейн, словно темные шрамы. Ее взгляд пуст и неясен, будто разум где-то не здесь. Я уверена, она не замечает меня и Фаррана. Опустив плечи, Джейн качается взад-вперед. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу ее покрасневшие, дрожащие руки и бассейн слез, перед которым она сидит.
– Джеймс, – бормочет Фарран, качая головой.
Сердце мучительно сжимается при мыслях о Каллахане.
Лицо Джареда вспыхивает в памяти, белое как мел, волдыри покрывают голубоватые губы, когда они шепчут мое имя.
Я думаю о том, как сильно желала смерти Джеку последние несколько часов. Черт. Лучше рассказать Джейн, что он натворил, ведь эти слезы не стоят человека, которого она оплакивает. Но я не произношу ни слова, прекращаю слушать то, о чем говорят Фарран и охранники, вместо этого вглядываюсь в ее отчаяние, как в темное зеркало, пока кто-то вдруг не хватает меня за руку.
– Идем, – хрипло приказывает Фарран, отрывая меня от нее. Взгляд цепляется за столы, полки и комнатные растения. Хватка его руки твердая, даже слишком болезненная.
Я спотыкаюсь и задаюсь вопросом, винит ли он меня в смерти Джека. Охранник, широкоплечий и высокий мужчина, закрывает почти весь свет от фонарика. Слишком темно, чтобы разглядеть эмоции Фаррана.
Незадолго до того, как мы доходим до выхода, наставник внезапно останавливается, наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Ты, наконец, понимаешь, почему должна стать моей наследницей, Эмма Макэнгус? Представь, во что Джеймс Каллахан превратил бы Sensus Corvi.
– Почему я, а не отец? Теперь, когда вы знаете, что он еще жив…
– Он предал меня не в первый раз, – Фарран недовольно фыркает, – и Монтгомери сказал ему, что я несу ответственность за смерть Катарины.
– Как это? – я задерживаю дыхание.
