Он не спешит, но и не осторожничает, как юнец. Игорь знает мое тело, знает, чего оно хочет и как ему дать желаемое. Первый оргазм я получает от его пальцев. Скребусь ногтями по его плечам, хочу прижать еще сильнее к себе и в тоже время хочу его оттолкнуть, дышать нечем.
-Игорь… -шепчу его имя, когда он заполняет меня собой. Плачу. Слезы текут, а он ловит их губами, прижимается ими к виску и проникает все глубже и глубже.
-Люблю… - выдыхаю ему куда в область ключицы, целуя эти кости. Люблю. И в этом моя слабость, моя сила. Люблю его.
Меня разрывает на части от любви, ее становится больше. Я задыхаюсь, не в силах сформулировать что-то внятнее, кроме «люблю». Повторяю, между поцелуями, между вздохами. Боже, нельзя так любить человека, разлетаясь на осколки всего лишь от одних прикосновений. Игорь целует мое лицо, гладит его кончиками пальцев. Мы одновременно замираем в общей эйфории, смотрим друг другу в глаза, стирая границы между нами.
-Повтори то, что говорил на улице, - в серых омутах отражаюсь я. Улыбается, целует кончик носа и нагибается к ушку.
-Люблю.
-Не слышу, - прикусываю губу, зажмуривая глаза. Целует меня возле ушка, чувствую его улыбку.
-Люблю тебя.
-И еще раз.
-Я тебя люблю, Брониславская, - шипит мне в ухо, прикусывая мочку. Я тихо смеюсь, обнимая его за шею. Смеюсь от счастья. Плевать, что сдалась так быстро. Плевать, что из-за этих трех слов забыла обиды и тревоги. На все плевать…
-Я тоже люблю вас, господин президент, - надо завести привычку и говорить о любви друг другу каждое утро. И завтра все же вернемся в нашу общую спальню. Для одного человека двуспальная кровать слишком большая.
40
***
-О, господи, хоть бы постеснялись ребенка! – я дергаюсь от Игоря в сторону, услышав голос Катьки, он удерживает меня. Смущенно прячу от дочери свое лицо, уткнувшись мужу в плечо.
Нам скоро внуков нянькать, а мы тут милуемся, как новобрачные. Хотя, теперь каждый день, когда Игорь просыпается рядом, мое утро начинается, как у молодой жены: с поцелуя и признаний в любви.
-Насколько мне известно, этот ребенок, как бы уже вырос из ползунков и ему сказки на ночь рассказывать уже нет смысла, - Игорь прижимает меня к себе, в голосе нотки иронии. Катька демонстративно фыркает, но потом с непосредственной улыбкой подбегает к нам, обнимает.
-Я рада, что ты приехал. Думала уже о переносе свадьбы!
- Хорошая, кстати, идея. Я как бы еще не проникся полным доверием к своему будущему родственнику.
-Папа! – Катя возмущенно бьет Игоря по плечу, тот смеется в голос, обнимая дочь за плечи.
-В принципе, я мог догадаться, где моя семейка собралась, - на террасу выходит Толик. Он не бежит к нам, а спокойно подходит, окидывает нас прищуренным взглядом, только после этого позволяет себе улыбнуться. Все же гены – сильная вещь.
-Привет, пап!
-Привет, сын.
Мои мальчики. Люблю их, люблю до дрожи, до тахикардии. Мне спокойно, когда они рядом со мною.
На террасу выходит фотограф, что-то быстро говорит на итальянском, широко улыбаясь.
-Что он говорит? – с опаской глядя на импульсивного фотографа.
-А черт его знает, - пожимает Игорь плечами.
-Он просит разрешения сделать фото, - Катя закатывает глаза, Толик смеется. Мы с Игорем, переглянувшись, обнимаем детей и широко улыбаемся в объектив.
-Вот и чудненько. Пойдем, братишка, оставим наших воркующих голубков, - Катя прижимает брата к себе, тащит его с террасы. Он о чем-то тихо ее спрашивает, на что дочь хмыкает, сын взмахивает руками.
-Чудесные у нас дети, -задумчиво произношу, смотря на уходящих детей.
-Согласен, - трется носом об мою щеку. – Ну, Татьяна Андреевна, согласно нашему договору, если разлука более семи дней, вы обещали не выпускать меня на волю из своих объятий сутки. Я могу рассчитывать на две бессонные ночи?
-Жаль, что я постоянно нарушаю один пункт.
-Не стоит жалеть, мне безумно нравится, что ты его нарушаешь.
-Вам нравится мысль, что жена с каждым разом все больше и больше влюбляется в вас, господин президент? – смотрю в глаза Игорю, улыбается, как довольный кот.
Два года кропотливого труда над отношениями. Это кажется, что так просто перевернуть страницу прожитого и забыть. Это кажется, что нет ничего сложного в том, чтобы сесть рядом и поговорить по душам. Игорь срывался, замыкался и мог вновь превратиться в того бездушного человека, с которым долгое время жила. Я терпеливо ждала, когда он вернется и, преодолевая себя, будет делиться со мною своими мыслями. Ему было сложно, но он старался ради нас двоих.
За два года он научился немного расслабляться в кругу близких, не контролировать свои эмоции. Мог теперь спокойно меня обнять, держать за руку и дарить целомудренный поцелуй в губы.
При этом всегда соблюдал протокол, изредка его нарушая, чтобы показать мне, что я для него единственная и любимая: пропускал вперед и позволял иногда идти впереди него.
Невозможно изменить человека, да он и не изменится, а вот скорректировать его можно. Трудности были и есть по сей день, но теперь я чувствую, что Игорь хочет их как-то преодолеть, сгладить острые углы своего неидеального характера.
-Да, мне нравится, что вы, жена президента, с каждым разом все больше и больше любите меня, - склоняется, целует уголок рта, проведя по нему языком. Шумно вздыхаю, чувствуя, как закипает кровь от предвкушения.
-При этом в свое время кое-кто не постеснялся сходить налево, - уколола мужа за несостоявшеюся измену. Знаю, что не изменял и не изменит, но иногда не упускала возможность напомнить Игорю о его попытке забыть меня с другими женщинами.
-Люблю.
-Игорь… Мы ж договаривались более конкретнее говорить, - прикусываю губу, слыша недовольное пыхтение. Ему нужно время, чтобы собраться. На публике толкнуть речь без подготовки – в легкую, а вот признаться в своих чувствах – ему требуется усилия над собой.
-Я люблю тебя, - шепотом признается Игорь, задерживая на последней букве дыхание.
-И я.
-Таня! – недовольно бурчит муж, а я смеюсь, счастливо обнимая его за шею, откидывая голову назад, глядя на итальянские звезды. Счастье есть.
Конец
