Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
– Нам дадут слово или нет? – встревоженно зашептал Малышев. – У меня есть что сказать в наше оправдание.
– Похоже, что приговор вынесен заранее, – оценил обстановку Клементьев.
– Я предлагаю, – обратился к залу Холодков, – ходатайствовать перед руководством областного УВД об отстранении от должности и увольнении из рядов МВД начальника городского отдела ОУР Малышева. Кто за это предложение, прошу голосовать.
Депутаты дружно подняли руки с мандатами. Участь моего начальника была решена.
– У меня есть еще предложение, – обратилась к председательствующему женщина, показавшаяся мне знакомой. – Давайте уволим Лаптева. Это он, бездельник, не смог задержать маньяка, когда тот был у него в руках.
Услышав голос женщины, я сразу вспомнил, кто она.
«Ба! Да это же жена прокурора Центрального района Владимира Николаевича Окопова! Ничего удивительного, что она призвала линчевать меня. Я и ее муж столько раз схватывались в словесных баталиях, что Окоповой впору потребовать моего расстрела, а не какого-то увольнения».
– Ну что ж, давайте и Лаптева уволим, – охотно согласился председатель горсовета. – Кто «за», прошу голосовать.
Депутаты, уставшие от двухчасового сидения в душном зале, единогласно проголосовали за мое изгнание из милиции. Никто из них не задумался, что своим решением они сломали мне судьбу и навсегда вышвырнули на обочину жизни. На мою беременную жену им было наплевать. Депутатам, им ведь вообще плевать на народ. Народ – это масса, а каждый депутат – человек. Депутат – лицо неприкосновенное. Его нельзя просто так выгнать из горсовета. Если бы сейчас Холодков решил лишить депутатских полномочий кого-то из своих соратников, то зал бы не поднял руки в едином порыве. Нашлись бы недовольные, прорвались к микрофону и отстояли бы своего собрата. Ворон ворону глаз не выклюет, а вот другим птичкам надо от воронов зрение беречь.
В прострации я покинул сессию горсовета, побродил по притихшему управлению и поехал домой. По пути купил на последний талон бутылку водки, сел на кухне и стал пить в одиночестве. После второй рюмки у меня стал созревать план мести.
«Если меня уволят (а ведь уволят, тут и сомневаться не приходится), то я пристрелю жену Окопова. Это она, сволочь, во всем виновата».
Чем больше я вливал в себя спиртного, тем отчетливее прорисовывался план убийства жены прокурора.
«У меня есть пистолет, который подарила Журбина. Купила его Валентина Павловна в Узбекистане, так что по пуле меня не вычислят, у нас сейчас с союзными республиками взаимодействия никакого нет, на наши запросы они не отвечают. Где подкараулить Окопову? Где прихлопнуть ее так, чтобы уйти с места преступления незамеченным?»
Прокрутив в голове кучу вариантов, я пришел к выводу, что лучше всего застрелить Окопову у нее дома.
«Окопов приходит с работы часам к семи, в прокуратуре допоздна не задерживается, так что придется пристрелить и его. А что такого? Муж за жену всегда в ответе. Если бы не прокурор, его жена фамилии бы моей не знала и расправы надо мной не требовала… А вдруг в квартире будут дети, как с ними?»
После очередной рюмки на меня накатила жалость к самому себе.
«За что я поплатился? За то, что хотел поймать маньяка? Какое издевательство: меня на сессии горсовета решили уволить, а Клементьеву, пьянице и бездельнику, почетную грамоту дали. Малышева пустили под раздачу, а Большакова только слегка пожурили. Что теперь делать, куда податься после увольнения? В адвокаты? Представляю, с какими лицами они встретят меня: «Что, допрыгался? Раньше был на переднем крае борьбы с преступностью, а теперь у воров будешь копейки выклянчивать?» Теоретически через год-два можно попробовать восстановиться, но все это время на что жить? Лиза беременна, я без работы – положение, хоть в петлю лезь».
Когда жена пришла с работы, я был в пьяно-слезливом состоянии. Мне хотелось пожаловаться на жизнь, но Лиза даже слушать меня не стала.
– Прекрати нюни распускать, – потребовала она, – тебя еще не уволили! Что ты за мужик такой, если в трудную минуту руки опустил? Успокойся, приди в себя, и хватит эту водку жрать!
Лиза вылила остатки бутылки в раковину, заставила меня прополоскать желудок и выпить горсть таблеток: активированный уголь, аспирин и еще какую-то гадость с привкусом подгнившего лимона.
– Ложись спать! – скомандовала жена. – Утром ты должен быть свеженький, как огурчик. Если тебя уволят, то жизнь на этом не закончится. Запомни, мне нужен муж-защитник, а не пьяница и неудачник. Что ты на депутатов жалуешься? Уволят – найдешь другую работу. У нас скоро ребенок будет, а ты в депрессию решил впасть? Живо ложись спать и о работе больше не думай. Я всегда с тобой, и вместе мы преодолеем любые невзгоды.
Наутро мне было стыдно за свое поведение. Пообещав больше так не делать, я пошел на службу. По пути в управление мне казалось, что все встречные прохожие уже знают о моем увольнении и в душе рады этому. «Вам-то я что плохого сделал? – думал я, вглядываясь в их лица. – Маньяка не поймал? А мне давали его ловить?»
Не успел начаться рабочий день, как УВД всколыхнула новость: «Генерала Удальцова уволили!»
Встревоженные до предела, мы собрались у Большакова.
– Вчера министр приказ подписал, а сегодня его объявили, – подтвердил Леонид Васильевич. – Политика, тактический маневр! На сессии облсовета депутатам некого будет грязью поливать – виновник-то уже уволен, какой с него спрос?
В полдень меня, Большакова, Малышева и Клементьева вызвал Комаров, временно занявший кресло начальника областной милиции. Выстроив нас посреди кабинета, Комаров сразу же перешел к делу.
– Андрей Николаевич, ты не забыл, что я предлагал тебе перейти ко мне в штаб? – спросил он. – Что ты тогда ответил? «Я не мыслю себя без уголовного розыска!» Сейчас твое мнение не переменилось? Я дал выволочку Шмыголю. Если бы он вовремя среагировал на твой рапорт, то на сессии горсовета у депутатов бы слюны не хватило, чтобы в нашу сторону плевать. Но, как вышло, так вышло!
Я выпрямился, гордо поднял голову. Смертельный удар надо принять с достоинством, как подобает офицеру милиции.
– Генерал Удальцов приказ об увольнении Лаптева подписать не успел, а я его подписывать не буду. Для успокоения депутатов ограничимся строгим выговором. Работай, Андрей Николаевич! Ты – перспективный сотрудник, молодой, инициативный. Работай, а мы, областное управление, всегда тебя поддержим.
После этих слов Комарова у меня появилось чувство эйфории, словно я залпом выпил полстакана водки без закуски.
«Только бы в обморок не грохнуться», – подумал я, а кто-то третий, кто проник в мою голову, стал нашептывать: «Крепись, Андрей, здесь нельзя с полом обниматься. Выйдешь от Комарова, сядешь в приемной на стульчик, и все пройдет».
– С вами, Николай Алексеевич, – продолжил начальник штаба, – нам придется расстаться. Пишите рапорт на пенсию. До получения официального обращения горсовета я успею его подписать.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
