Лейла
Я уже и забыла, что такое «доброе утро». Доброе утро – это когда ты, как минимум, свободен. Как максимум, знаешь, что проведешь время продуктивно и с пользой. Но это все больше меня не касалось. Я вещь, которая пылится в своей коробке и ждет прихода господина.
Я одеваю приличную одежду – бельевой шелковый топ (ничего антисексуального в шкафу по-прежнему нет) и обтягивающую юбку. Не знаю, чего хочу этим добиться. Но я собираюсь походить по дому. Пообщаться с прислугой. Поиграть на фортепиано в коридоре. Хоть как-то развлечь себя…
Бездействие меня уже порядком достало. Я надеялась, что Энджи дома, и я смогу провести день с ней…
Я провожу рукой по шикарной отделке одой из стен особняка и вздыхаю. Почему, почему я всегда мечтала об этой роскоши?! Разве она имеет значение, когда у меня в душе черная дыра из дерьма и грязи? Я не знаю. Но я, определённо, перестала рассчитывать на счастливый конец. Я испробовала, казалось, все. Отвечала на насилие любовью. Все уже кончено. И все тщетно.
Все чаще я стала думать о Лидии и о ее «самоубийстве».
Ты умрешь из-за меня. Также, как Лидия.
Неужели я была права, и Кай убил человека? Убил любимую жену?! И зачем он тогда написал мне об этом сам? Как бы там ни было, это была улика и зацепка. Могла бы я передать ее хоть кому-нибудь. Валери, например…
Это стало бы моим спасением.
Кай бы оказался там, где ему и место – за решеткой.
Внутри себя я начинаю скулить, как побитая собака. Это предательство…настоящее предательство.
Внезапно мое сердце на миг замирает от страха. Я вижу очередную картину из фильма ужасов. В плохо освещенном коридоре стоит одинокая женщина и смотрит мне прямо в глаза.
– Где Уилл? – растерянно шепчет она, обнимая свои хрупкие предплечья. Женщина выглядит очень худой. На лице ее не так много морщин, но синяки под глазами, тяжесть на лице и пустой взгляд…по описанию Хиллари я понимаю, что вижу перед собой никого другого, как маму Кая Стоунэма.
Вот она. Женщина, что породила на свет это чудовище.
Но когда я гляжу на нее, я испытываю тоску и жалость…я вижу в женщине отражение собственного душевного состояния.
Вот, значит, как выглядит истощение. Вот так. Голые коленки, белая сорочка, тонкие и ломкие волосы…избитое горем и зависимостью лицо. Так выглядят наркоманы. Да только я уверена, что эта женщина никогда в жизни не сидела на химических препаратах. Тут было что-то куда сильнее.
В глазах – ни признака жизни. Потерянность. Растерянность. И, в конце концов, отчаянье.
– Вам помочь? – не знаю, что мне делать. Она сумасшедшая, и мне, наверное, стоит бояться…в то же время я цинично понимаю, что эта женщина огромный носитель информации о моем губителе.
– Я потерялась, – она говорит так тихо и хрипло. Будто не разговаривала годами или делала это крайне редко.
Я оглядываюсь по сторонам, но в коридоре никого нет: ни Хиллари, ни Джозефа, ни охраны…
– Я отведу вас к дворецкому. Он поможет вам, – протягиваю женщине руку, но она смотрит на меня с недоверием. Потом все-таки позволяет взять ее ледяную ладонь. Несмотря на холод, от женщины исходит внутренне тепло. Точнее…его остатки.
– Вы…, – она спрашивает все-так же растерянно и неуверенно. – Новая няня Коула? Моего мальчика…моего любимого мальчика.
– Эм, простите, но я не знаю, кто такой Коул. Вашего сына зовут…Кай.
– Кай, – тихо шепчет она. – С ним все хорошо. Он в безопасности. Он рядом. А Коул совсем один.
Мне становится не по себе от этих слов. Мороз по коже. Фильм ужасов достиг апогея и кульминации…
– Уилл может обидеть его. Я знаю. У меня не было выбора, – она смотрит на меня, находясь будто в каком-то своем мире. Если я знала кто такие Уилл и Кай, то про Коула я не имела понятия. Может…это умерший брат Кая?! – Все из-за меня, милая. Из-за меня так сильно пострадали мои мальчики. Я была слепа. Он ослепил меня. А я его. Я должна была уничтожить его, пока он не уничтожил моих мальчиков…
Про него говорила Хиллари. Боже, насколько же несчастна эта проклятая семья?!
Мне было так жалко эту женщину. И я не хотела бы через тридцать лет выглядеть также…
В следующую секунду моя жалость к женщине испаряется.
– Кто ты!? – немного истерично спрашивает она, поморщившись. – Его любовница?!
– Нет, что вы…
– Не лги мне! Не лги! Не лги, прошу…я же не смогу жить с мыслью, что он с другой. Люблю его больше жизни. Я дышу им, милая… – по ее щекам текут мелкие слезы, а потом она отпускает мои руки и закрывает лицо своими руками. – Он такой красивый, такой добрый и заботливый. Чудовищно страстный. Мы с ним летали, понимаешь, летали! Мы горели. А потом сгорели. До тла. Никогда…никогда не влюбляйся, милая. Мои мальчики пострадали из-за меня, понимаешь? Никогда не люби избранного больше своих детей…это неправильно! Видишь, что со мной стало?! Видишь?!
Свои слезы я сдерживаю. Не хочу брать боль этой женщины на себя, хотя чувствую…чувствую и вижу, что ждет меня. Если с корнем не вырвать из сердца паразита, которого посадил там Кай.
Нельзя терять рассудок. Нельзя. Любовь должна исцелять. А не убивать. Это все, что я знаю…
