Затем мы посещаем могилу, где останки поэта похоронены рядом с могилой его матери, и потом покидаем кладбище, продолжаем путь по улице Фруадво и останавливаемся у маленьких ворот из ржавых железных прутьев, вделанных в стену. За ними – ступеньки, которые, похоже, ведут в какой-то подвал.
Патрик достает ключ и открывает ворота.
– Нам повезло. Я боялся, что они сменили замки.
Он достает из рюкзака два фонарика.
– Куда мы идем? – спрашиваю я, заходя внутрь.
– В катакомбы. – Он осторожно запирает за нами ворота, включает фонарик и знаком показывает мне идти вперед. – Таких входов десятки. Они заперты, но ключи можно купить на черном рынке. Студенты иногда устраивают здесь вечеринки.
Я спускаюсь по ступенькам. Легкий прохладный ветерок дует из темноты, принося с собой запах сухого, затхлого разложения. И абсолютная тишина.
– Я не слышу звуков вечеринки.
– Вряд ли их можно услышать. Эти туннели тянутся более чем на двести километров.
В свете факела я вижу каменный потолок, какой-то серый меловой гравий под ногами. Только звук наших шагов и капель воды.
– Первоначально это были каменоломни, некоторые из них датируются римскими временами, – раздается позади меня голос Патрика. Эхо отсутствует, звук каким-то образом поглощается окружением. – Только в восемнадцатом веке им пришла в голову блестящая идея перенести сюда кладбища.
Он освещает фонариком пространство, через которое мы проходим. Сначала оно кажется довольно узким. Потом я подпрыгиваю. То, что я приняла сначала за стены, на самом деле оказывается грудой человеческих черепов, почерневших от времени.
– В этой части туннелей кости шести миллионов парижан, – добавляет он. – Это было одно из любимых мест Бодлера.
Мы идем по пещерообразным каменным залам, высоким и широким, как церкви. Постепенно кладбище остается позади. Наконец-то Патрик останавливается.
– Сюда, – произносит он, жестикулируя.
Еще несколько шагов – и мы рядом с несколькими ступенями, высеченными в скале. Под нами бассейн с кристально чистой водой, совершенно неподвижной. Патрик спускается первым, затем зачерпывает пригоршню и пропускает воду сквозь пальцы.
– Когда каменотесам нужно было помыться, они просто копали до уровня грунтовых вод. Это чище, чем Эвиан. И вдвое старше.
Он достает из рюкзака маленький серебряный канделябр, полотенце и бутылку шампанского.
– Мы будем купаться? – спрашиваю я, когда он зажигает свечи.
– Да, но попозже. Сначала я хочу тебе кое-что показать.
Я улавливаю напряжение в его голосе. Я понимаю, что это не просто экскурсия. Это своего рода представление, и я – зритель. Я соглашаюсь опустошить разум от всего, кроме развертывания его ритуала.
Оставив вещи, мы идем по все более узким коридорам, подходим к другим ступеням и снова спускаемся. Сейчас мы находимся в своего рода тупике, пещере размером с часовню, вырубленной в скале, с несколькими меньшими комнатами, идущими от нее. При свете фонарика я вижу два рюкзака, прислоненных к стене.
– Это для нас? – спрашиваю я.
– Пригодится в походе, – кивает он.
– Это то, что ты устраивал вчера вечером?
– В некотором роде. – Он освещает фонариком сводчатый каменный потолок. – Мы сейчас прямо под его могилой. Я рад, что ты здесь, Клэр. Для меня это особенное место.
Он идет в боковую комнату, и она наполняется теплым желтым светом, когда Патрик зажигает газовую лампу.
– Ну, это здорово, – произношу я, глядя на голые стены. – Очень уютно.
Ответа нет. Потом я слышу звук, похожий на рыдание.
– Патрик?
Ответа нет. Я иду в дальнюю комнату.
– Ау? – осторожно произношу я. – Ау?
Внезапно без предупреждения из темноты к моим ногам устремляются две руки. Я отпрыгиваю назад, задыхаясь. Руки исчезают, но я успеваю заметить, что они связаны тканью.
Бесшумно позади меня появляется Патрик, держащий газовую лампу.
– Патрик, что происходит?
Он поднимает лампу и освещает молодую темнокожую женщину, скорчившуюся на полу. Ее ноги связаны, конец привязи прикреплен к железному кронштейну в стене.
Тканью завязан рот.
– О боже, – шепчу я. Голова кружится. Есть только одно возможное объяснение, что здесь происходит, но мой мозг отказывается это переварить, признать, что все, во что я верила, было ложью.
– Не только Глен Фурман встречал единомышленников на Некрополе, – спокойно говорит Патрик. – Это удивительно процветающее сообщество. Наши интересы могут быть узкоспециализированными, но интернет позволяет нам найти друг друга. А иногда и помогать друг другу. У меня есть друзья в Париже, которые были только рады сделать это для меня.
– Кто она? – спрашиваю я в ужасе.
Патрик даже не смотрит на дрожащую девушку.
– Кажется, ее зовут Роза. Она никому не нужна, кроме тебя.
– Что ты имеешь в виду?
– Она будет твоей первой, – просто говорит он. – Так же, как та девушка у дороги была моей.
– О нет, – говорю я в ужасе. – Ты не можешь так…
– Аналогичный тест провалила Стелла. Я так ее любил. Но она не смогла принять меня, как только все узнала. Она не была такой сильной, как ты.
– Ты убил ее, – шепчу я. – Ты убил ее из-за того, что она знала.
– Да, я убил ее, но не из-за этого. Я знал, она была слишком напугана, чтобы идти в полицию. Убил из-за девушки, которую встретил той ночью в баре. Она читала со мной одно из стихотворений. И ее голос… Это был идеальный момент, полный обещаний, возможностей. Тогда я понял, что Стелла должна умереть. – Он делает шаг ко мне, не сводя с меня светлых глаз. – Как только мы встретились, я понял, что ты необыкновенная, Клэр. Та, с кем я мог бы поделиться всем. Но теперь ты должна доказать, что сможешь это сделать.
– Не могу. Патрик. Я не могу.
– Но ты уже это делала, – резонно замечает он. – Ты убила бедного обманутого мальчика. Ты сама сказала, это заставило тебя почувствовать себя реальной. Я снова предлагаю тебе испытать это чувство. Но ты не представляешь, насколько интенсивнее будет теперь.
– Патрик, пожалуйста…
– Итак, теперь мы должны сыграть в последнюю игру на доверие, – продолжает он, как будто я ничего и не говорила. – Ты должна убить ее. А если нет… Ты видишь, на какой риск я иду, Клэр? Я могу потерять тебя так же, как я вынужден был потерять Стеллу.
101
Ощущаю тошноту. Я была такой глупой. Я думала, Патрик привез меня сюда, чтобы сделать предложение, а он привел меня сюда убивать.
– Патрик, я не могу, – повторяю я.
