Книга Шипы и лепестки - Нора Робертс

Через пять минут после возвращения Эммы Макензи ворвалась в ее дом.

— Еле дождалась, когда Джек смотается. Я проявила безумную выдержку! — крикнула она еще с лестницы и, войдя в спальню, нахмурилась. — Ты разбираешь вещи. Раскладываешь все по местам. Терпеть не могу такую организованность. Почему среди нас только я одна неряха?

— Ты не неряха. Ты просто свободнее обращаешься со своим личным пространством.

— Эй, твоя формулировка мне нравится. Ладно, хватит обо мне. Расскажи мне все. Собственного любовника я оставила тосковать над миской с кукурузными хлопьями.

Прижав к груди ночную сорочку, Эмма весело закружилась.

— Сказка. Это была сказка. Каждая минута.

— Так-так-так.

— Изысканный французский ресторан, шампанское, апартаменты в «Уолдорфе».

— Боже, это точно твой стиль. Шикарно, элегантно. А еще тебе подошел бы непринужденный шик: свидание в стиле «кэжуал», например пикник на берегу моря лунной ночью — красное вино, свечи в маленьких раковинах.

Эмма закрыла опустевший саквояж.

— И почему я не кручу роман с тобой.

— Мы были бы изумительной парой, не сомневайся. — Обняв Эмму за плечи, Мак повернулась с ней к зеркалу. В зеркале отразились Эмма в классических джинсах и легкой блузке и она сама в хлопчатобумажных штанах и футболке, в которых спала. — М-да, сногсшибательная парочка. Ну, попридержим ее в резерве на случай, если остальное не сработает.

— Всегда приятно иметь запасной вариант. О боже, Мак, это была самая идеальная ночь моей жизни. — Эмма повернулась к подруге, сжала ее в объятиях и снова закружилась. — Мы не спали. Вообще. Я не устаю удивляться, как нам интересно разговаривать, узнавать друг о друге что-то новое. Мы проговорили весь ужин и долгую прогулку. И Джек заказал в номер шампанское, а когда мы пришли, там уже горели свечи и звучала тихая музыка.

— Ох.

— Мы пили шампанское, и разговаривали, и занимались любовью. Это было так романтично. — Эмма тихо замурлыкала, закрыла глаза, обхватила себя руками. — А потом мы опять разговаривали, и опять пили шампанское, и опять занимались любовью. Мы завтракали при свечах и…

— Опять занимались любовью.

— Да. Мы ползли домой в жутких пробках, и это не имело никакого значения. Ничего не имело значения. Ничего не могло иметь значения. Мак? Я самый счастливый человек на свете.

— Да, и, извини, это раздражает.

— Очень жаль. Неважно. Я счастлива, но я никогда не думала, что могу быть так счастлива. Я и не представляла, что так бывает. Мне все время хочется прыгать и кружиться, петь и танцевать. Как Джули Эндрюс в «Звуках музыки».

— Хорошо-хорошо. Я поняла. Но не надо, потому что это раздражает еще больше.

— Я знаю. Поэтому я делаю все это мысленно. Я всю жизнь мечтала безумно влюбиться, но даже близко не представляла, каково это. — Эмма плюхнулась на кровать и, ухмыляясь, уставилась на потолок. — Ты все время это чувствуешь? С Картером.

Мак плюхнулась рядом с Эммой.

— А я никогда не представляла, что влюблюсь. Я никогда не мечтала о любви так, как ты, и не искала любовь. Некоторым образом любовь просто обрушилась на меня, свалилась, как тонна кирпичей. Я до сих пор в шоке, когда задумываюсь о том, что происходит со мной, во мне, — я не кружусь, не пою, даже мысленно, это бы меня раздражало. Но вот насчет прыжков — в самую точку. И я в шоке, когда думаю, что кто-то испытывает такие же чувства ко мне.

Эмма взяла Мак за руку.

— Я не знаю, относится ли ко мне Джек так, как я к нему. Но я знаю, что небезразлична ему. Я знаю, что он испытывает ко мне сильные чувства. А я так его люблю, Мак. Мне остается лишь надеяться, что вся моя любовь… пустит корни, что ли. Я думала, что любила его раньше, но теперь я думаю, что тогда было страстное увлечение, смешанное с похотью. Потому что сейчас все по-другому.

— Ты сможешь ему сказать?

— Еще пару дней назад я ответила бы «нет». Сказала бы, что не хочу ничего разрушать, не хочу нарушать хрупкое равновесие. Собственно, я так и ответила, когда Паркер меня спросила. Но теперь я думаю, что смогу. Я думаю, что должна. Просто осталось решить, как и когда.

— Я безумно испугалась, когда Картер сказал, что любит меня. Не огорчайся, если Джек сначала немного испугается.

— Я не думаю, что, говоря кому-то о любви, мы чего-то ждем в ответ. Я думаю, мы говорим потому, что можем что-то дать.

— Ты распаковываешь вещи сразу же, как только возвращаешься домой. Это счастливая черта характера. И ты очень мудро рассуждаешь о любви. Просто удивительно, что мы, все трое, регулярно тебя не поколачиваем.

— Вы не можете. Вы же меня любите.

Мак повернулась лицом к подруге.

— Любим. И болеем за тебя. Все мы.

— Значит, у меня все получится, верно?

Эмма разбиралась с утренней доставкой, когда раздался стук. Недовольно заворчав, она отложила цветы и отправилась открывать дверь — и удивленно заморгала, увидев через стекло Кэтрин Симан и ее сестру. Взмокшая, встрепанная, вряд ли она сейчас сможет произвести благоприятное впечатление на важных клиентов.

Однако деваться некуда. Эмма нацепила на лицо радушную улыбку и распахнула дверь.

— Миссис Симан, миссис Латтимер, рада вас видеть.

— Простите за вторжение, но Джессика и девочки определились с платьями подружек невесты. Я привезла вам образец ткани.

— Отлично. Прошу вас, входите. Не хотите ли что-нибудь выпить? Может, холодный чай? Сегодня тепло.

— С удовольствием, — немедленно согласилась Адель. — Если вас не затруднит.

— Вовсе нет. Присядьте пока, отдохните. Я вернусь через минуту.