октября) 1917 года
Мы переехали из Квиринальского дворца в здание нашего нового посольства. В гостях, как говорится, хорошо, но сидеть в чужом дворце мне было категорически неудобно. Даже Маша, как мне показалось, с радостью выехала из родительского дворца, что уж говорить про меня и мою свиту.
Формально это было новое здание нашего посольства. Фактически же это была моя личная резиденция в центре Рима. К тому же пока наше посольство в Риме продолжало работать под новой вывеской «консульство Единства» в старом здании посольства России. А здание палаццо Венеция было достаточно просторным для того, чтобы вся моя орава тут вольготно разместилась.
К тому же сие колоритное строение изначально было специализированным под всякого рода дипломатические задачи, ведь изначально это было здание посольства Венеции в Папской области, а позднее, после объединения Италии и ликвидации Папской области, здесь размещалось посольство Австро-Венгрии. А теперь, значит, размещаемся мы. То бишь размещаюсь я.
Впрочем, для нужд предстоящей дипломатической миссии было мало и нового дворца, и здания старого посольства России. Именно поэтому сегодня мы подписали бумаги о выделении на окраине Рима большого участка под настоящий квартал Единства, фактически небольшой город, в котором будет все – от церкви до гостиницы, от аналитического центра и до зала приемов, от торгового представительства до зданий наших разведок. В общем, все и в одном месте! И не только в Риме!
Хотя, понятное дело, никакой благотворительности тут нет: Римская империя получит тоже много всего – в Москве, в Питере, в Константинополе, Одессе, Новом Илионе, Александретте. Так что баш на баш выходит.
– Государь! К вам граф Свербеев.
– Проси.
Полковник Абаканович склонил голову:
– Слушаюсь, государь.
Вошел Свербеев.
– Приветствую вас, граф. Вы с новостями?
– Точно так, ваше императорское величество! Сообщение из Австро-Венгрии.
– Слушаю вас, Сергей Николаевич.
– Сообщается, что адмирал Хорти подал в отставку со всех постов и император Карл принял ее. Император отправил в отставку австрийское и венгерское правительства, назначив министром-президентом Цислейтании барона Мака фон Гейнлейна. Кроме того, император Карл I, и он же король Карл IV Венгерский, поручил графу Михаю Каройи сформировать новое правительство Венгрии.
Я прошелся по своему новому кабинету, который был ненамного меньше футбольного поля.
– А что там, пожары потушили уже?
Министр покачал головой.
– Насколько можно судить, еще нет. Горит весьма серьезно, и ветер разносит пожар. В огне весь центр Вены и Будапешта.
– Значит, припекает.
– И весьма серьезно, государь.
– И каково ваше мнение насчет сих назначений?
Свербеев сделал небольшую паузу, прикидывая свой ответ.
– Смею полагать, государь, что, судя по персоналиям, Австро-Венгрия ищет путь выхода из войны. Причем, судя по личности графа Каройи, император Карл готов к серьезным реформам административно-политического устройства Двуединой монархии. Конечно, противники этого плана весьма сильны, но давление извне заставит их быть более сговорчивыми. Благо что тот же Иштван Тиса благополучно коптит потолок в итальянском плену и не сможет мутить воду в Будапеште. Думаю, что все идет к некой широкой федерации с императором Карлом во главе. Если, разумеется, Австро-Венгрия вообще сохранится на карте Европы.
Вновь появился адъютант.
– Прошу простить, государь, но прибыл вице-президент США Томас Маршалл.
– Хорошо, полковник, проводите его в синюю курительную.
Абаканович склонил голову и вышел.
– Что ж, Сергей Николаевич, я вас услышал. Следите за новостями и держите меня в курсе срочных. А я пойду, уделю внимание нашему дорогому гостю, будь он неладен.
Римская империя. Рим. Палаццо Венеция. 26 сентября (9 октября) 1917 года
– Как вам дворец?
– Как по мне – излишне роскошен. Но для приобретенной по случаю недвижимости вполне хорош. Может стать выгодной инвестицией. Хотя для посольства, как мне представляется, слишком пафосен.
– Ну, это, скорее, не здание посольства, а моя личная резиденция в Риме. Во всяком случае, пока.
– Понимаю.
Мы пригубили бурбон, и я вопросительно посмотрел на гостя.
– Итак?
– Ваше величество, мы можем говорить без титулов и прочего, как два встретившихся по делу нью-йоркских бизнесмена? Я хотел бы обсудить дела, не тратя времени на громкие и бессмысленные слова.
– Слова эти отнюдь не бессмысленны, а мы не ковбои Среднего Запада, встретившиеся в каком-нибудь салуне. Однако о чем же вы хотели говорить?
Видимо, мой ответ не очень устроил «простого американского парня», поскольку тот явно поморщился. Ничего, перебьется. Имеют они привычку писать мемуары после отставки, а политики даже не торгаши, у политиков язык как помело.
– Я хотел поговорить о Польше.
Поднимаю бровь.
– Любопытно. И что же вы хотите мне сказать на сей счет?
– Я хочу спросить – какого черта вы требуете за Польшу столько денег?!!
Ага. Вот так неожиданность. Кто бы мог подумать! О чем мы будем говорить? О Польше! О Польше, черт бы ее побрал!
Все это так явственно читалось на лице вице-президента, что я едва сумел сохранить невозмутимую мину.
– Мистер Маршалл, продайте мне свой лимузин за пару баксов.
Тот опешил.
– С чего бы это?
– Вот и я у вас спрашиваю: «С чего бы это?» С чего я должен продавать Польшу даром?
Маршалл хмыкнул.
– Ну, вы сравнили – автомобиль и какая-то Польша!
– А что вам Польша? В чем тут интерес у вас лично?
Американец взорвался:
